— Да, что-то вроде этого.
— Вы продолжали слушать после того, как раздался выстрел?
— Да, конечно. Сначала воцарилась тишина. А потом, мне кажется, я услышал, как упало тело. Но не сразу.
— Результаты вскрытия мы получим завтра. Но я думаю, что смерть наступила мгновенно. Вы уверены в том, что сказали?
— Да. Впрочем, я не могу поручиться. У меня немного закружилась голова. Я был слишком далек от того, чтобы предполагать что-либо.
— Постарайтесь вспомнить. Бух-х! Прогремел выстрел. Трубка все еще у вас в руках.
— Постойте, — прервал Ферран. — Мне хватило времени, чтобы подумать: «Он наверняка сидит. Сейчас он упадет. Может быть, я услышу стон», и я уже подумал: «Нужно звонить в полицию и „скорую помощь“… Слишком поздно!» И в этот момент я услышал какой-то шум… Нет, это был не удар. Я не могу точно сказать, что это было.
— Тело упало на мягкий ковер, — объяснил Дрё.
— Тогда, наверное, да.
— Видите ли, — сказал комиссар, — строго между нами, мне кажется странным, что такой человек, как Фроман… У меня никак не получается ухватить, но что-то меня смущает! В его поступке, и особенно в некоторой рекламе, которой он окружил себя, чувствуется нарочитость. Если тебе надоело жить, не надо кричать. Достаточно было бы письма. Завтра эта новость появится в местной печати. Фроман не был скандалистом. Постарайтесь вспомнить все до мелочей. Это может мне очень помочь. Вы должны бы записывать такие разговоры.
Ферран привстал.
— И не думайте! Если бы этот несчастный не сообщил мне свое имя и адрес, я бы хранил молчание. Мы вмешиваемся только с согласия тех, кто нам звонит. Наше умение хранить тайну не должно ни у кого вызывать сомнения.
— Да, конечно, — согласился Дрё. — Вы правы. Когда Фроман застрелился, он был один в замке. Только вы оказались у него под рукой. И тогда, в момент отчаяния… это можно объяснить так. Я вас благодарю, мсье Ферран. Вам необходимо подписать свидетельские показания.
Весь этот рассказ написан мной. Подошло время сказать об этом. Абсолютно весь. Мысли персонажей… их поведение. Например, разговор комиссара с женой в самом начале романа. Конечно же, я не прятался под кроватью. И меня также не было в машине, когда Дрё разговаривал с инспектором. И так далее. Я собрал все сам из маленьких кусочков, шаг за шагом, как делают модели машин, кораблей… Я уверен, что ничего не забыл. Слова, которые я писал, не во всем совпадали с теми, которые были произнесены, но они полностью соответствуют сути сказанного. У меня было время собрать сведения, всех опросить и выслушать. Конечно же, Изу и Шамбона. И даже Дрё, который делает вид, что болтает, чтобы побольше выведать. От калеки, скорее от заключенного, ничего не скрывали. Меня все жалели, рассказывали мельчайшие подробности из жизни, чтобы я не чувствовал себя исключенным, отрезанным от жизни, наказанным. И все знали, что я могу дать хороший совет. Одним словом, они не оставляли меня. «Как вы думаете, Ришар?» или: «Такое самоубийство для вас все равно что кино, это должно быть вам интересно». Да, друзья, мне все интересно. Они и не подозревали, когда уходили, что у меня оставались мои глаза, которым дела нет ни до пространства, ни до времени, которые различали набросок романа там, где все видели лишь хаос и загадки. И как здорово ими управлять, как куклами, по-своему. Даже тобой, Иза, которая меня предала!