Нет! Я не правильно выразился. Совсем не это. Она была счастлива остановиться, не бродить больше по дорогам, иметь наконец свой дом. Может быть, и не совсем свой, но комфортабельный. Катастрофа обернулась для нее волшебной сказкой.
Огромный замок! Серьезно! У меня началась лихорадка, и ко мне никого не пускали. Смотря в потолок, я пытался найти решение проблемы. С одной стороны, Иза, молодая, красивая, уставшая от той жизни, которую мы вели. С другой стороны, человек, которого я представлял себе богатым и привлекательным. Если я, впавший в полное ничтожество, действительно любил бы Изу, я должен был принять это, смириться, исчезнуть. Легко сказать! Я мог по меньшей мере сделать так, как если бы… На больничной койке я научился обманывать, я приобщился к игре, которая заключалась в том, чтобы улыбаться, когда хочется кусаться, и гладить, когда хочется задушить.
Пришел Фроман. Могущественный, мерзкий, жирный, со злыми глазками, резкими движениями. Я был похож на несчастного маленького Давида у ног Голиафа из известного мультика, но я знал с первой минуты, что он будет побежден. Я подчинил этому все свое время, всю свою жизнь. Я решил его убить. Я был благодарен ему за его благородство. Авария? Не будем больше говорить об этом. Это злой рок! Я превысил скорость. «Да, мсье Фроман, мы с благодарностью принимаем ваше гостеприимство. Вы уже приготовили мне комнату? Очень мило». Иза, счастливая, слушала нас. Она так боялась этой первой встречи!
— Правда, он очень хороший? — спросила она, когда Фроман ушел.
— Он боится меня.
— Да нет. Поставь себя на его место. Он в сложном положении.
— Он чувствует, что я обвиняю его.
— Подумай. Он такой милый, внимательный. Ты же не знаешь.
Через несколько дней Иза совершенно спокойно сказала мне:
— Шарль хочет подарить тебе маленькую машину.
Она называла его Шарль. Он сделал одолжение и преподнес мне королевский подарок. Я ничего не ответил. Она столько мне хотела рассказать… О замке… О Марселе де Шамбоне… Об этой новой жизни, полной цветов, подарков, радости. Я все понял, хотя она не произнесла ни слова…
— А Марсель придет? — спросил я.
— Он стесняется.
— Почему? Он же не виноват в том, что случилось.
— Не из-за этого. Из-за твоей профессии… Она кажется ему такой необычной. Он погряз в своем замкнутом мирке, в своих привычках… его кабинет, его телевизор… Ты для него словно с неба свалился, как пришелец… Я думаю, он даже немного боится. И потом, его мать, сестра Шарля, настраивает Марселя против нас.
Таким образом, по рассказам Изы я потихоньку знакомился с ними, как будто они играли передо мной спектакль, готовили мой выход на сцену их семейного театра. Перед своим приходом Шамбон прислал коробку конфет. Он не знал, как себя вести, и избрал сначала тон холодной вежливости. Он, как дурак, поинтересовался моим здоровьем, пытаясь исправить ошибку, выразил свою радость по поводу того, что я не страдаю, будто это означало, что я когда-нибудь смогу ходить. Приблизился к блестящему, как игрушка, передвижному креслу, присланному накануне, счел необходимым одобрительно кивнуть головой с видом знатока. Я усугубил его замешательство словами: