— Это поможет мне. Вы это хотели сказать?
Он сильно покраснел и оставил свой важный вид:
— Я так сожалею. Если позволите, я буду помогать вам. Я буду вывозить вас в парк.
— Перестаньте, — сказал я. — Это занятие для садовника.
Со смущенным видом он крутил перчатки и подбирал любезные слова, которые вернули бы ему мое расположение. Он живо чувствовал, что не имеет права ходить передо мной, сидеть, наслаждаться своими движениями, поэтому потихоньку подбирался к двери.
— Возьмите стул, — предложил я, — и не создавайте лишних проблем.
Он неловко сел, я продолжил:
— В моем деле я рисковал каждый день. Я мог тысячу раз лишиться ног.
— Правда? — спросил он с робкой надеждой, будто я отпустил ему уж не знаю какой грех.
— Последний раз, когда я выполнял сальто-мортале, я чуть было не разбился. В двадцати восьми метрах над шоссе, — самым естественным тоном добавил я.
Я лгал. С тех пор я принялся выдумывать для него тысячи историй, чтобы видеть, как он бледнеет, как судорожно дрожит уголок его рта. Он был из тех маменькиных сынков, которые воспитывались дома и были отданы на откуп своему воображению. Замученные им, они сами нуждаются в мучителе. Я инстинктивно чувствовал, что он околдован мною.
— Вы никогда не занимались спортом? — спросил я. — Я не имею в виду теннис или трюки, о которых я вам рассказывал. Я имею в виду борьбу, дзюдо, например, или бокс.
— Нет, — пробормотал он. — Мама не…
— Вы единственный сын? И холосты?
— То есть…
— Это ваше право. Как, впрочем, и вести обеспеченную жизнь. Не всем так везет. Только что, когда вы так любезно предложили вывозить меня на прогулки в парк, я грубо вам ответил… Но если… В общем, я был не прав. Вас я принимаю, но не вашего дядю.
Как он разволновался, бедняга. Он с благодарностью пожал мне руку.
— Я так боялся, — сказал он.
Оставалось еще кое-что. Он решился.
— Но мадам… мадемуазель…
— Иза. Я разрешаю вам называть ее Иза.
Он вертелся, чувствуя себя все более неловко.
— Покажется ли ей естественным?..
— Что вы будете заниматься мной? Конечно. Напротив, она будет очень рада. У нее столько дел… Приходите, когда захотите.
В этот вечер передо мной наметился, еще совсем смутно, как тропинка в лесу, окутанная утренним туманом, тот путь, который предстоит мне пройти, и впервые после аварии я заснул без снотворного.
— Ну как вы сегодня утром? — спросил Дрё, складывая зонтик и усаживаясь рядом с кроватью.
— Отныне, — ответил Ришар, — здесь не видно никого, кроме вас.
— Я бы плюнул на все это, — продолжал комиссар. — А вот королева-мать продолжает надоедать нам, а так как у нее солидные покровители, приходится потакать. Вбила себе в голову, что ее брата убили… Что вы хотите… Глупо, конечно, но я продолжаю расследование. По крайней мере, делаю вид.