На стене над рабочим столом висели три портрета в рамках. Католик, наверное бы, подумал, что это некие изображения светской Троицы. Это, правда, никогда не приходила в голову такому набожному гуттериту , как Шлиффен. Для него это были просто важнейшие люди в его жизни: выглядящий аскетом фельдмаршал фон Мольтке, чьи победы над Данией, Австрией и Францией превратили возглавляемые Пруссией германские народы в единое государство; полный, властный канцлер фон Бисмарк, чья дипломатия сделала победы фон Мольтке возможными; а над этими двумя находился портрет кайзера, сейчас уже изрядно полысевшего, венчик волос которого, усы и пышные бакенбарды уже побелели. Грудь его, увешанная заслуженными медалями, ибо он сам по себе был великолепным солдатом еще до того, как унаследовал трон короля Пруссии у своего брата.
Когда Шлиффен думал о солдатской карьере кайзера, он мог только восхищаться, ибо Вильгельм начал свою службу в марионеточных прусских войсках, которые воевали под командованием Наполеона еще на заре века.
- Сколько еще живущих могут похвастаться таким? – Прошептал Шлиффен.
А после этого Вильгельм помог вести Пруссию к величию: он знал, когда убедить своего брата отказаться от трона объединенной Германии после революций 1848 года, и знал, когда следует ее принять поколение спустя.
С портрета кайзера взгляд Шлиффена скользнул на маленькую фотографию хорошенькой молодой женщины, стоящую на рабочем столе – единственное проявление сентиментальности, которое он позволил себе в кабинете, который выглядел абсолютно по-деловому. Анна была его кузиной, а также в течение четырех восхитительных лет – его женой. В течение девяти лет, прошедших с ее смерти при родах, он обнаружил для себя, что гораздо проще уйти в заботы об идеалах Германии, нежели о простом человеческом существе.
Он обмакнул перо ручки в чернилах и дописал последние несколько предложений в рапорте, над которым работал. Нацарапав свою подпись внизу, он проверил время на своих карманных часах: начало десятого. На пол-одиннадцатого в Военном департаменте у него была назначена встреча.
Как всегда, точный, он внес запись в журнале учета в вестибюле, указывая время своего убытия с точностью до минуты. Когда он выходил из входных дверей, часовые снаружи отдали честь. Он церемонно отдал ответную честь.
Пройдя полквартала по Массачусетс-авеню на юго-восток, он повернул направо, на Вермонт-авеню, которая по диагонали пересекала прямоугольную планировку Вашингтона и прямиком приводила к Белому Дому и зданию Военного департамента, сразу за ним с западной стороны. Гражданские приветствовали его взмахами рук, путая его голубую форму с формой армии США. Даже солдаты США совершали подобную ошибку, отдавая ему честь.