К худу ли, к добру ли, но, скорее всего, и к худу, и к добру одновременно, продажа Максимилианом Соноры и Чихуахуа производит впечатление мирной и в достаточной мере добровольной, так что те, кто разнюхивают обстоятельства сделки, вряд ли почуют вонь, что заставит их зажать носы, что по представлениям современной дипломатии сродни чуду. Мы находим чертовски неудобным тот факт, что нам приходится делить континент с людьми, которые не захотели жить с нами в оной стране, но нас лучше привыкнуть к данному обстоятельству, потому что Конфедеративные Штаты не выказывают не единого намека на то, что они завтра упакуют вещички и переедут в Тибетское нагорье. При всем при том, что мы можем огорчаться по поводу сделки, мы не имеем права пытаться повернуть ее вспять силой оружия. Возможно, нас и перехитрили, но ведь не оскорбили, а то, что нас перехитрили, еще не является причиной, достаточной для того, чтобы начинать войну, и если бы так было всегда, то наш бедный, живущий в страданиях, мир никогда бы не знал коротких – слишком коротких! – блаженных мгновений, когда пули не свистят в воздухе».
Едва он отложил перо, как в контору, шумно хлопнув за собой дверью, вернулся Клей Херндон.
- Сэм, у тебя уже есть что-нибудь из того, что ты хочешь сказать, готовое для набора? – Требовательно спросил он. – Новости об ультиматуме уже продаются мальчишками на улице. Если мы быстро не сдадим в печать, нас опередят. «Баха Калифорниан» уже во всю силу бьет в барабан войны.
Он быстро опустился на свой стул и начал яростно писать.
- Да, я готов, - Клеменс показал другу только что написанные листы. – Что сказал мэр?
- Сутро? – Херндон даже не глянул поверх своих листков. – Судя по тому, что он говорит, мы завтра будем уже в Ричмонде, послезавтра – в Атланте, а послепослезавтра – в Новом Орлеане. Гип-гип ура!
Мировоззрение мэра явно доставляло ему извращенное наслаждение.
- Ты же голосовал за Блейна в прошлом ноябре, Клей, - напомнил ему Сэм. – Чего же ты сейчас не в «Калифорниане» и не бьешь в барабан войны вместе с ними?
Херндон вскинул брови.
- Я? О, я бы хотел, чтобы мы всыпали мятежникам по первое число, только вот Блейн прет, не разбирая пути, пытаясь наверстать восемнадцать лет за несколько месяцев. Вот! – он отбросил перо и сунул исписанный лист Клеменсу. – На, это мои, а мне дай посмотреть, что сам накрапал.
Сэм небрежным почерком внес несколько изменений в текст Хернона: тот использовал наречия так же, как плохой повар использует специи, исходя из максимы: чем больше, тем лучше. Но, несмотря на это, он похвалил своего друга-репортера: