— Там нет жизни, но есть будущее, — ответил старик и самодовольно зажмурился, видно, посылая мысленный взор куда–то, к неземным высотам. — Вот так–с… Вам мой обещанный совет: ждите будущее, и оно придет непременно.
Вержбицкий ввалился с лихорадочно блестящими глазами, растрепанный, возбужденно потрясая кулаком:
— Ты, Павел, будешь первым после меня, кто узнает сенсацию века!
Этот пожилой, смешной и по–детски увлеченный человек опустился на табурет, перевел дух и выпалил:
— В городе действует секта андрогинов!
Я сосредоточенно раскуривал трубку, полулежа на кровати, и никак не выразил свое отношение к услышанному.
— Разумеется, Павел, тебе сие мудреное словцо ничего не говорит, продолжал Вержбипкий. — Андрогин — это существо из иного мира, который ищет свою половину на земле.
— Черт, табак отсырел! — пробормотал я.
— Креатуры андрогинов простираются по всей Руси. Андрогин сам выбирает свою жертву — она же его избавитель.
— Уморил ты меня, Исидор, — выдавал я усмешку. — Поведай что–нибудь позанимательней и посерьезней.
— Куда уж серьезней, — нахмурился репортер. — Ни единую мою заметку на эту тему редактор не подписал в набор. Я выдвинул версию о том, что именно андрогины причастны к цепочке убийств горожан.
— Какая муха тебя укусила?! Ежели они явились из иной, как ты утверждаешь, жизни, то зачем им понадобилось обагривать руки кровью несчастный обывателей? — Роль неискушенного слушателя, похоже, удавалась мне.
— Я многого не знаю, — посуровел Исидор Вержбицкий, — но чутье подсказывает мне, что я ступаю по верному пути.
— Гляди же, ненароком забредешь туда, откуда не выбраться.
Он вскоре ушел. У меня же в тот день все пошло наперекосяк — не потому, что я разволновался после услышанных новостей, — в них было как раз мало нового для меня, но потому, что я отныне в некоей мере должен был принять ответственность за судьбу моего знакомца, Исидора Вержбицкого, так же, как некто, вероятно, печется и о благополучном исходе моих устремлений. Ужель душа моя в неволе?
Я застыл в задумчивости у отворенного окна. В память врезалась искореженная рожа Прова, сладострастный рык: «Кинь копейку на помин твоей души!». Где сейчас этот калека, в каких мирах?
…Я кожей спины ощутил, что кто–то стоит позади. Внутренне напрягшись, я перегнулся через раму, отыскивая взором некий спасительный выступ, камень для защиты, но рука моя с разъятыми пальцами была далека от дороги и тогда, закричав, ибо улица была пустынна, закричав от невыносимой боли и тоски, я резко обернулся и, словно бык, боднул лбом в грудь стоявшего за мной. Он захрипел, выпучив очумело глаза, — я ударил его ногой с неведомой прежде злобой и ожесточением.