…Пытаясь собрать обобщающий человеческий образ Керчи (воистину города вечной мечты, но об этом позже), я вижу перед собой, скорее всего, романтичного мастера с завода эмальпосуды Валентина Коваленко — идеолога знаменитых благодаря репортажам Клуба путешественников «эллинских» походов вкруг Черноморского побережья, предпринимавшихся заводскими адептами античного времяпрепровождения. В расшитых золотом древнегреческих хитонах, с копьями и амфорами с квасом! (Именно Валя нашёл в холмах Керченского полуострова гранитную скифскую бабу, что торчит сейчас в центре города. По последним сведениям, увы, Коваленко ударился в политику и руководит филиалом какой-то из общеукраинских партий. Но это уже не очень керченский образ.)
А может, это Валин альтер эго и оппонент, создатель Клуба любителей истории и Греческого общества Крыма Борис Бабич, галантный матерщинник, тоже мастер на том же заводе. Восхитительный толстяк Боря сохраняет и охраняет керченскую старину, и обучает величественному языку Эсхила и Софокла молодых крымских греков — двоечников и лоботрясов. Комплекция не позволяла председателю спускаться с нами сквозь узкую срамную щель в склоне горы Митридат на эксклюзивную экскурсию в подземный некрополь — комплекс разграбленных в прошлом веке захоронений таинственных боспоритов. А ведь он был самым достойным из нас — прикоснуться к античным фрескам (одна из них, в файюмском стиле, прославилась на весь мир под именем богини Деметры), подышать застоявшимся античным воздухом. Помню его головоломную новогреческую визитку, где имя и фамилия транскрибированы через фонетику, не имеющую шипящих и звука «Б»: Мпорис Мпампитс!
НАШИ МЁРТВЫЕ
Керчь быстро утешается по своим покойникам, смиряется с потерей. Мне это не очень понятно, но что-то здоровое в этом, наверное, есть. Однако, вопреки максиме «у истории нет сослагательного наклонения», часто хочется напоминать: был бы жив такой-то, было бы всё по-другому.
Конечно, было бы всё то же самое. Да и сейчас, если смотреть философски, всё не так страшно. Но в ноябре, если память не изменяет, 1993 года, в неслыханные здесь для этого сезона холода и снега, на шоссе Керчь-Симферополь вылетела на встречную полосу автомашина с Яковом Аптером — директором крупного керченского завода, лидером песпективного политического движения, и его ближайшими сотрудниками. Двигавшийся навстречу дальнобойный грузовик или трелёвщик принял удар и нёсся дальше с легковушкой на бампере, теряя курс, пока не припечатал её к придорожному столбу. Сейчас уже неважно, было ли это заказное убийство, — вряд ли, погибшие сами нарушили все возможные правила безопасности, но трудно представить более «удачную» для кого-то смерть. Аптер имел баснословный авторитет среди многотысячного коллектива, послевоенный сирота, он безукоризненно прошёл снизу доверху служебную лестницу и был избираем всегда и всюду, кажется, единогласно. С ним, проявлявшим недвусмысленные намерения войти в правящую элиту не только Крыма, но и Украины, ассоциировались конкретные шаги развития, завязанные на социальные технологии, взаимопомощь, смягчённую конкуренцию и другие параметры приблизительно шведской версии социализма. Я не компетентен давать всему этому оценку, но ясно, что история большого региона с гибелью Аптера двинулась определённо несколько в другую сторону. Мы виделись с ним перед первым Боспорским форумом, денег он не дал, сказал: меня не поймут компаньоны. Я ценю честный отказ, обычно наши бонзы предлагают на уши лапшу. Думаю, в дальнейшем мы нашли бы темы для сотрудничества.