ПРЕРЫВНЫЙ ЗВЕЗДОПАД
…Удержусь от перечисления всех светлых имён современной литературы, которых нам удалось разными путями и неравными порциями подключить к истории Керчи. «Сей поезд журавлиный» выше уже частично проименован. Кто-то, как Жданов, Поляков, Звягинцев, Максимова, Боде, оставался после Форума или приезжал заранее, а мы старались сделать дополнительные авторские вечера в уютном зальчике городской библиотеки имени Белинского, чьих милых сотрудниц я люблю и почитаю в этом городе, пожалуй, горячее всего. На эти встречи собирались чудесные люди.
Но звёзды залетали в Керчь, разумеется, и без нашего участия. Поэт Иван Жданов, уже после Форумов первым получивший самый крупный в мире приз в области русской литературы — премию Аполлона Григорьева, — в 70-х посещал Керчь в качестве осветителя гастролирующего столичного театра.
(«Мы кадили актрисам, роняя слюну, / И катали на фурке тяжёлого Плятта» — написал Сергей Гандлевский, один из колоссов, так и не попавших на Форум, но всякий раз собиравшийся и незримо присутствовавший с нами; в 95-м он, например, умудрился опоздать на поезд).
Поэт Света Литвак, куратор московского Клуба литературного перформанса, наезжала сюда с археологическими экспедициями.
Владимир Войнович, участник — с незначительным опозданием — Боспорского форума-94, жил здесь в 50-е, здесь написал текст достославной песни «На пыльных тропинках далёких планет». На его авторском вечере в тогдашнем городском доме культуры было так шумно, что стихи ему пришлось читать через матюгальник (т. е. мегафон, поясним для необразованных). До сих пор считает себя керчанином.
Больше всего ему запала тогда в память астрономическая цифра в названии его автобусной остановки — «40-квартирный дом».
Это про керченского своего знакомца, одного из пионеров советской международной коммерции в жанре мелкого бартера, Владимир Николаевич написал рассказ «Ченчеватель из Херсона». Слово это из лексикона советских моряков происходит, понятно, от английского change «обмен». «Херсон» здесь — псевдоним Керчи: написать дословно в те годы фактически означало сдать человека компетентным органам.
Список падучих звёзд (каждый раз — «к счастью») можно продолжать. Но вот у Искандера в Керчи даже обнаружился родственник, мы заезжали к нему с семьёй Фазиля Абдуловича. Будем считать, что ваш автор забыл, где он живёт — чтобы не погиб пожилой человек от нашествия интервьюеров. А у изобретательного художника Исмета Шейх-Задэ, будущей, да уже и сегодняшней гордости крымского и вообще современного искусства, дедушка учительствовал в Керчи в 30-е годы, сохранился домик, в котором он жил. Лелею коварную надежду, что Исмет тоже обратит своё внимание на Керчь как на испытанную идеальную сцену для перформансов и фестивалей.