Сако теперь инвалид, но, слава Богу, хороший сапожник-надомник. Галия долго искала работу. Мне было плевать на разницу вероисповеданий, и я её наняла делать уборку, помогать в хозяйственных хлопотах и стирке белья. По моему примеру её взял младший Семенов, у него квартира во втором подъезде, а потом и Васо.
Галия неглупая и скромная женщина, очень порядочная и аккуратная и на этом держатся наши служебно-экономические отношения, но ещё мы с ней дружим. Она работает на меня два дня в неделю по три часа, а в выходные приходит поболтать и что-нибудь готовит, если я хандрю. Я частенько подкидываю одежду для её старшей, Нины, и снабжаю мелочью пацанов. Бывает, отдаю что-нибудь из мебели, стиральную машину после покупки «Индезита», палас, шторы… Галия не считает это подачками, потому что знает, как я к ней отношусь и всё время старается «отблагодарить».
Она единственная, кто знает всё о моём детдомовском прошлом и замужестве и ещё много чего, но, совершенно уверена — ни с кем этого не обсуждает. Я рассказала ей о себе специально, чтобы хоть как-то психологически настроить на позитив. Галия была так подавлена, что хотела наложить на себя руки: отец её проклял, а братья поклялись убить. Я боролась с её несчастьями целый год и, всё же, выиграла.
Она собрала все силы, а у женщины силы всегда находятся даже в самой безвыходной ситуации, удержалась на краю, и теперь поддерживает меня во время депрессий, чисто дружески, конечно, если можно так сказать. Морально я сама себе доктор. Только два человека знают и принимают меня такой, какая я есть, и один из них — Галия. Для остальных я образцовая старая дева с холодным ясным умом и приятными манерами, интеллигентная, симпатичная, себе на уме.
Крест Дана очень понравился Галие и это меня не удивило. Он действительно необычайно хорош и вера тут не имеет первостепенного значения.
— Моё сердце радуется и плачет, — сказала она и я согласилась. Вещь совершенно уникальная как по замыслу, так и по исполнению. Древние лучше нас умели втиснуть полёт фантазии в рамки канонов.
Женщина, для которой этот крест создавался, просто не могла быть владычицей-самодуркой. Она была в чём-то похожа на меня, только гораздо лучше — добрей, романтичней, простодушней и милосердней. Как это в ней уживалось с непоколебимой верой — никто не знает, и не узнает уже никогда. Наверное, любовь тогда умела быть созидательной…
Я работала с резцами медленно не только для того, чтобы растянуть удовольствие, мне очень хотелось сделать всё точно, надёжно и тонко. Кажется, это удавалось. Эскизы для кубков я успела набросать к началу недели, но не видела, какие из них удостоились одобрения клиента. Ашот во время его визита возил меня к ЛеМонти, где появились новые тряпки. Маринка поехала с Львом Борисычем на другой день, после обеда, а я вместо неё принимала посетителей, которые меня порядочно утомили. Если понедельник — день тяжёлый, то и вторник, только слегка полегче и Дана я встретила в настроении взмыленной ведьмы.