Кармелита вскочила, как была, в ночной рубашке. Обняла отца: Л
— Ой, папка-папка! Ну, ты, наверное, совсем заработался. Очень устал…
— Наверное… Знаешь, Кармелита, мы часто ссоримся, кричим другнадруга… Я бываю не прав. И ты, и я. Но глупости все это. Есть что-то более важное. Что-то самое главное… Путаюсь я. Совсем не умею говорить о таком… Но ты понимаешь, о чем я?
— Понимаю, — очень серьезно сказала дочь.
— Я так давно не говорил тебе, как люблю тебя.
— Я тоже… Знаешь, как я люблю тебя, папа?
— Знаю, сокровище мое. Ты самое драгоценное, что есть у меня в жизни. Прости, что я тебя разбудил…
* * *
— Ну? И где? Где этот тайник? Интересно, каков он там?
Рыч направился к склепу, но Люцита вдруг вцепилась в его руку.
— Ну зачем тебе этот слиток? Не ходи туда, не нужно. Пусть он останется здесь.
Рыч остановился в недоумении, посмотрел на Люциту.
— Сбрендила, что ли? А-а, Люцита?
— Оставь эту затею, пока не поздно…
— Поздно! Мы уже слишком далеко зашли. Вот до мертвых добрались. А кроме них тут некому защитить золотишко.
— Рыч! Но это же не просто золото… Ты же цыган, должен понимать — это святыня нашего рода! А ты… ты… покушаешься на святыню.
— А жизнь Кармелиты — не святыня?! Кончай истерику. Для меня больше нет святынь! Единственное, что свято, — месть! И я не отступлю! Я сделаю так, что Баро будет долго меня помнить.
— Но ты же не у Баро воруешь, ты воруешь у всего рода!
— Если у самой кишка тонка, хоть мне не мешай! — Рыч наконец-то сумел оторвать ее руку от своей. — Не суйся не в свое дело, женщина…
— Нет, это мое дело! Потому что ты изгой нашего рода, а я нет. И я не хочу накликать на себя беду!
— Только не говори мне, что веришь, будто этот брусок защищает весь табор от бед.
— Можно подумать, ты не веришь в это? Да? Не веришь? А почему ты посягаешь именно на это золото?
— Потому, что оно очень важно для Баро, а я хочу посильнее его ужалить.
— Ну тогда залезь к нему в дом и убей его дочь! Потому что это самое дорогое, что у него есть.
— Дойдет и до этого. А пока… — Рыч вошел в склеп.
Люцита осталась снаружи. И через несколько секунд услышала торжествующий крик:
— Есть! Есть! Вот оно! Ну все, Баро, теперь ты у меня в руках!..
* * *
Баро успокоился. Почти успокоился.
Постоял у дверей комнаты, где спит до завтрашнего дня, до замужества, Земфира. Приоткрыл дверь, послушал ее тихое, едва слышное сонное сопение. На душе стало чуть легче.
Вернулся в свою комнату, подошел к портрету Рады, посмотрел в ее глаза.
— Рада! Радочка! Помоги мне понять, что ты хотела сказать? Помоги мне!
Но Рада на этот раз ничего не сказала.