— Стой! Стой, не бойся — это я.
Рыч? Да, точно — Рыч, вон и шрамик на лице, на прежнем месте.
— Ты? Пришел?
— Как видишь.
— А это все, — показала на лицо, — зачем?
— Чтоб не узнавали. Хотя с моим шрамом все равно лучше на люди не показываться.
— Ясно, — Люците даже обидно стало, как она сама не догадалась, что теперь Рыч должен чувствовать себя в Управске очень неуютно, впрочем, он сам виноват, что его жалеть! — Ну! И что ты теперь скажешь?
— А что ты хочешь услышать?
— Ты еще спрашиваешь?! Я все сделала, как мы договаривались! А ты? Ты что сделал?
— Я сделал главное — оставил Кармелиту в живых.
— Почему? Я же нашла золото!
— Спасибо. Я твой должник. А с Кармелитой разбирайся сама. Она твой враг, а не мой.
— И ты пришел сюда, чтобы сказать мне только это?!
— Да.
— Так ты просто использовал меня!
— Выходит, что так.
— Но ты же обещал!
— Обещал. А потом передумал. Так вышло. Извини. И запомни — у нас с тобой больше нет никаких общих дел. Все. Прощай!
Рыч развернулся. Но Люцита кошкой вцепилась в него:
— Нет, ошибаешься. Есть дело! Есть! То, которое заведут, когда я сдам тебя. Или Баро, или ментам, но точно сдам!
Рыч оттолкнул ее.
— Ты, девочка, прежде чем говорить, а тем более — делать, немного думай. Хоть иногда, изредка.
Если ты меня просто сдашь, я тебя сдам со всеми потрохами! Ясно? Все расскажу — как ты выслеживала золото, как подворачивала ногу, чтобы подержаться за рубильник. Да и стрельбу в Миро припомнить можно. А? Как тебе такой расклад? Нравится? От бессилия Люцита расплакалась. А Рыч ушел, треща сухостоем.
* * *
После того, как Баро ушел, Рубина уже не могла работать. По большому счету, она вообще ничего не могла делать. Дышала — и то с трудом.
…Все вспоминала то, что услышала, провалившись на минутку в другой мир…
Хотела идти домой, но передумала. Поняла, что дома станет совсем плохо. И везде, куда бы ни пошла, будет только хуже.
Значит, осталась только одна дорога — к тому человеку. Плохому, откровенно говоря, человеку, недостойному. Но только от разговора с ним может стать легче…
Дом Астаховых. Рубина позвонила. Дверь открыла Олеся. От неожиданности застыла на пороге.
— Здравствуй, Олеся.
Слова эти подействовали на нее, как приказ “отомри” в детской игре.
— Ой, Рубинушка, здравствуй! Как же я рада тебя видеть!
— Я тоже.
Обнялись, но не на пороге, конечно (все знают, что под порогом обитают, охраняя близких, души родственников), а пройдя внутрь и захлопнув дверь.
— Хозяйка дома?
— Дома.
— Мне нужно поговорить с ней, кое-что выяснить… Проводишь меня?
На лице Олеси появилась очень выразительная гримаса, означавшая: “Да сдалась тебе моя хозяйка! О чем с ней разговаривать — только настроение себе портить. Лучше пойдем в мою комнату, посидим, поболтаем. А впрочем, как знаешь…”