— Слушай! Думай что хочешь. Все! Достала! Я тебе говорю последний раз: у нас с Максимом ничего не было и быть не могло.
— Аи, все! — с цыганскими, не так часто прорывающимися у нее интонациями воскликнула Кармелита. — Какая мне вообще разница: гуляй с кем хочешь. И он тоже пусть с кем хочет гуляет. Мне это вообще неинтересно!
Кармелита поднялась на сцену и спросила у Светы, как бы равнодушно:
— Так что, мы будем делать декорации?
— Конечно, будем. Куда же я от тебя денусь? Скандалистка ты моя! Давай, подружка, не грусти… Я пошла — работать. Пока!
— Пока…
Света ушла. А Кармелита долго задумчиво смотрела ей вслед.
Потом достала свой телефон. Посмотрела список телефонов. “Максима” не нашла. Вспомнила, что она убрала этот номер. Вычеркнула, выбросила, убила в день суда.
Если бы так же легко все из настоящих мозгов, не электронных, выбрасывалось.
Так нет же, в голове номер телефона Максима засел прочно — не вытравишь.
* * *
Какая-то неоформившаяся мыслишка мешала Антону работать. В конце концов он решил не мешать ей, а дать созреть.
Созрела. Вылупилась.
Ах, вот оно что: Игорь, “папашка”, душу терзает! Понятно.
Со всеми более-менее наговорился, точнее — выговорился… Хотя нет, не со всеми. С Астаховым смолчал. А так хотелось сказать ему все. Причем в присутствии матери. Несколько раз подходил к этой пропасти (мать уже сидела затаив дыхание). Но каждый раз не решался прыгнуть вниз. Как-то отступал, выкручивался. И даже научился находить какое-то странное садомазохистское удовольствие в этой игре.
Ну что ж, одному “папашке” ничего не сказал. Нужно на втором отыграться.
Игорь, стервец, сидел в конторке и как ни в чем не бывало листал глянцевый журнал.
Антон вошел, подчеркнуто тщательно закрыл дверь на ключ, как бы показывая, как поступают серьезные начальники, когда заняты серьезными делами.
Игорь отложил журнал, посмотрел на него с немым вопросом. Но, в целом, был совершенно спокоен, как будто он тут ни при чем.
— Ну, здравствуй… — Антон напрягся, чтобы выговорить следующее слово: — Па-па-ша.
— Мама тебе все рассказала? — Игорь выдохнул с облегчением. — Наконец-то! Здравствуй, сынок.
Встал, пошел к Антону, чтобы обнять его.
Но Антон отшатнулся от объятий. Отстранился с какой-то почти комической поспешностью и брезгливостью.
— Я тебе не сынок. Я — Антон Николаевич Астахов.
— Антон Игоревич…
— Ошибаешься. Николаевич! А ты мне — никто.
— Но ты же не можешь отменить тот простой факт…
— Какой? Что ты обрюхатил мою мать и смылся?
— Антон, все же не так было. Я не знаю, что тебе сказала Тамара. Но… давай сядем, обсудим все спокойно.