— Если этому был бы рад мой верный друг и твой отец, если это нужно для того, чтобы между мной, главой цыганского рода, и тобой, вожаком табора, не было обид, то я готов не вспоминать об этом.
Помолчали.
— И еще, Миро, — заговорил старший. — Мы, старики, не всегда понимаем, что происходит у вас, молодых. Так что давай забудем обо всем этом раз и навсегда!
— Ты забыл одну вещь, Рыч, — говорила Люцита. — Это не только моя палатка, но и моей матери.
— Брось, что ж я, по-твоему, не знаю, что Земфира вышла замуж за Баро и живет в его доме?
— Ну как раз сейчас она в таборе.
— В таборе? — Рыч осторожно, через щелочку, выглянул наружу. — Она идет сюда, Люцита, спрячь меня!
Куда можно спрятать человека в палатке? За занавеску? Ненадежно — туда в любой момент могут заглянуть. Под кровать? Нет, тоже опасно. Что ж тут еще есть-то, а?.. Стол, плитка, сундук. Сундук!
— В сундук, Рыч! Быстро полезай в сундук!
И Люцита моментально освободила в сундуке место — в том самом сундуке, из которого совсем не так давно появилось на свет роковое ружье. Сколько же всего случилось с тех пор!
Рыч успел влезть в сундук, а Люцита — закрыть крышку в ту самую секунду, когда вошла Земфира.
— Мама? Ты откуда? От Миро? — Люцита пыталась скрыть за вопросами свое волнение.
— Да. Там сейчас Баро — они говорят о том, что будет теперь, когда Бейбута больше нет.
— Как это все ужасно.
— Весь табор будто почернел от горя. Какая же сволочь этот Рыч! Как он посмел поднять руку на Бейбута?!
— Да, и Миро теперь не успокоится, пока не отомстит за отца.
— Не только Миро — никто из цыган не успокоится. Я боюсь, доченька, что впереди может быть еще немало крови… Знаешь, Люцита, мне становится страшно за тебя, за то, что ты не со мной. Может быть, тебе вернуться в дом Баро, а?
— Нет, мам, здесь мой дом, я никуда не уйду отсюда.
— Я знала, что ты так ответишь, — с сожалением покачала головой Земфира.
— Мама, ты не волнуйся — со мной все будет хорошо. — И Люцита обняла мать. — Тебя, наверное, Баро ждет.
— Да, прости, мне пора. Я прошу тебя, я очень прошу тебя, родная, береги себя!
— Спасибо, мама.
* * *
Палыч только и делал, что бегал к дому Зарецкого, где опять и опять расспрашивал Грушу о состоянии Рубины. А Максим все отпаивал его чаем у себя в номере.
В дверь постучали.
— Да-да, входите!
В номер вошли Астахов и Олеся. Удивленный Максим (не часто к нему в номер приходил шеф, да еще и со своей домашней прислугой) усадил гостей.
Стал представлять всех друг другу:
— Знакомьтесь — это мой друг Пал Палыч. Это мой шеф Николай Андреевич.