Это вот…
Но тут Астахов перебил Максима:
— А вот Олесю лучше представить мне — Олеся Платонова, новый бухгалтер нашей фирмы!
— Ничего себе! — вырвалось у Максима. — Ну, в смысле, поздравляю вас, Олеся.
— …А теперь, кстати, еще и твоя соседка.
— А вы теперь в гостинице будете жить? — Максим едва поспевал за все новой и новой информацией.
— Да, я теперь буду жить в гостинице.
— Так что у меня к тебе просьба — помоги ей тут обустроиться.
— Да не вопрос! — Максим рад был оказать услугу своему патрону.
— И по работе, — продолжал Астахов. — На первых порах помоги войти в курс дела.
— Обязательно, Николай Андреевич.
— Вот и отлично! Спасибо тебе, Максим. Ну, мы пойдем, до свидания.
Неожиданные гости извинились за вторжение и ушли.
— Представляешь, Палыч, — из горничной сразу в бухгалтеры фирмы!
Палыч понимающе улыбнулся — бывает! А Астахов уже прощался с Олесей в гостиничном коридоре, когда у нее на мобильном раздался звонок.
— Алло? Да. Это вы? Это так необходимо? Хорошо, я приду.
— Что-то случилось? — спросил Астахов, заметив, как изменилось Олесино лицо.
— Нет-нет, ничего, Николай Андреевич, все в порядке.
— Это не Игорь звонил?
— Нет, это не Игорь. Я же говорила вам, что с Игорем мы расстались.
— Ах да, извините, я опять лезу не в свое дело. Попрощались несколько натянуто и разошлись, договорившись о встрече в офисе.
* * *
…Как только Земфира ушла, Рыч вылез из сундука.
— Ну, ты все слышал? — в голосе Люциты послышался металл гнева.
— Спасибо, что не выдала, — напротив, мягко, ответил Рыч.
— Я сделала это не ради тебя. — Люцита смотрела на Рыча с нескрываемой неприязнью. — Просто я боялась, что если скажу что-то лишнее, то ты прирежешь и меня, и маму.
Рыч только покачал головой.
— Люцита, неужели ты и впрямь так думаешь?
— А что я должна думать? Ты крадешь священное золото, потом из-за этого погибает Бейбут, весь табор считает тебя вором и убийцей. Тебе нечего терять.
— Если ты действительно так думаешь, то мне, конечно, лучше уйти, — сказал Рыч, сделал шаг к выходу и остановился. Он, как никогда, ясно понял, что следующий шаг в этом мире ему делать некуда. Затравленный цыганский медведь посмотрел Люците прямо в глаза:
— Я прошу тебя, дай мне хотя бы пару дней, пока все стихнет, — и я уйду. И ты больше никогда меня не увидишь, И от этих слов, и от этого взгляда в Люците, где-то рядом с гневом и ненавистью, шевельнулась еще и жалость:
— Ты ж, наверное, есть хочешь? Давай я тебя накормлю, что ли…
* * *
Кармелита зашла к Рубине. Та все не выпускала из слабых рук священный слиток. Внучка присела у бабушкиной постели. Рубина улыбнулась.