В следующее мгновение Бейбута в комнате уже не было…
* * *
А Палыч по-прежнему по нескольку раз в день бегал к дому Зарецкого и все выведывал у Груши новости о здоровье Рубины. Увы… Хороших новостей не было.
Палыч брел по улице к себе в котельную, когда кто-то вдруг взял его за руку и сказал: "Здравствуйте!" Это был Миро.
— Здравствуйте! — заговорил он со стариком. — Как вожак табора я хочу сказать вам "спасибо" от всех цыган за то, что вы с Максимом нашли наше священное золото.
— Эх, — остановился Палыч, — если б только это могло помочь Рубине…
— Мы все молимся о ее здоровье!
— Спасибо вам. Я знаю, молодой человек, что вы потеряли отца… Примите мои соболезнования, я… Я понимаю, как это тяжело.
— Я дал слово, что табор не уйдет из города, пока мы не найдем его убийц!
— Вряд ли они еще в городе.
— А я сейчас не о тех бандитах говорю, я о Рыче. Чувствую, что он где-то рядом.
— Даже если это и так, то не он в этом деле главный…
Палыч рассказал Миро, что когда они с Максимом выслеживали Рыча, то слышали, как бандиты пере-давали ему указания от какого-то Удава, — видимо, их главаря.
— Постойте, точно-точно. В очередной раз все сходится, — сказал Миро. — Тогда, в склепе, на кладбище, они тоже говорили по мобильнику с каким-то Удавом! Ну все, теперь мне тем более придется найти Рыча, чтобы он меня на этого самого Удава вывел.
Баро работал у себя в кабинете, когда в приоткрывшуюся дверь впорхнула Кармелита и, как в детстве, уселась прямо на отцовском столе, даже не спрашивая разрешения.
— Пап, а я у Максима была…
— Да? И что он тебе сказал?
— Сказал, что вы с ним помирились.
— Да, это верно.
— Скажи, ты больше не будешь сердиться, если я буду с ним встречаться?
— Нет, не буду.
Кармелиту насторожили такие краткие ответы отца:
— Ты и в самом деле так резко изменил свое мнение?
— Совсем не резко… Ведь раньше-то, дочка, я думал, что знаю, как жить. А после всего, что здесь случилось, знаю только одно — что ничего я в этой жизни не понимаю. Жизнь — это великая тайна, ею нужно наслаждаться, дорожить и постоянно учиться.
Кармелита прижалась к отцовскому плечу.
— Так что будь счастлива, дочка, — я не могу, не имею права тебя ограничивать. Только теперь ты и отвечать за все, что делаешь, должна сама.
— Я готова к этому.
— Хорошо, если так, — вздохнул Баро, но все же улыбнулся и поцеловал дочку в макушку.
— А еще я хочу тебе сказать, что ты — самый лучший, самый понимающий папа в мире! — И Кармелита хотела было тоже поцеловать отца, как вдруг дверь кабинета открылась.
Неверной, пошатывающейся походкой вошла растрепанная больная старуха.