– Да.
– А потом, когда я тебя стригла…
– Что ты тогда подумала? Тебя шокировало мое признание?
– Я на тебя разозлилась. Почувствовала себя дурой.
– Дурой? Почему?
– Потому что ничего не подозревала. Потому что думала, что у тебя был мужчина, жених. У меня было ощущение, будто ты меня обманула: оказалась совсем не тем человеком, которым прикидывалась, чтобы мне понравиться. Но… не знаю. Я все время думала об этом. Спрашивала себя, почему же ты мне рассказала.
– Если бы я знала!
– Я говорила себе: таким образом она показала, что любит меня – как друга, я имею в виду. А потом думала: о, но она любит меня не так сильно, как любила ее. И от этого злилась еще больше. Я была в ярости! – Лилиана снова водила пальцами по ключице Фрэнсис. – Да в такой, что сама испугалась. Это казалось неправильным… Наверное, я хотела, чтобы ты принадлежала мне одной.
– Мне кажется, тебе просто нравится, чтобы тобой восхищались, – после паузы сказала Фрэнсис. – Мужчины, я, все вокруг. Я права?
Лилиана улыбнулась и помотала головой:
– Нет!
– А по-моему, я права. На моем месте мог быть кто угодно.
Лилиана снова помотала головой, и прядь волос упала ей на глаза. Она пристально взглянула на Фрэнсис сквозь волосы, и улыбка ее угасла.
– Нет. Только ты.
Сердцу Фрэнсис вдруг стало тесно в груди. Она взяла руку Лилианы и прижала к нему, бешено застучавшему от избытка чувств. Теперь их лица сблизились настолько, что она видела лишь восхитительно расплывчатые влажные глаза, брови, ресницы. Ресницы затрепетали, касаясь ресниц Фрэнсис.
– То, что ты сказала тогда, – прошептала Лилиана. – Что ты в меня влюбилась. Ты говорила серьезно?
Серьезно ли она говорила?
– Да, – ответила Фрэнсис. – Это тоже тебя пугает?
Лилиана кивнула.
– Но больше всего пугает потому, что… – Она запнулась и закрыла глаза. – Ах, сама не знаю, что я чувствую. Я словно околдована, очарована! Все время, пока мы были на вечеринке, мне безумно хотелось, чтобы ты меня поцеловала. Я в жизни ничего так не хотела. И это не казалось мне странным, не казалось постыдным. Я ни разу не вспомнила о Лене, ни на секунду. Знаю, это дурно с моей стороны, но я вообще о нем не думала. Все это его совершенно не касается. Это никого не касается, кроме нас с тобой, правда?
– Да, – просто ответила Фрэнсис.
Она по-прежнему прижимала ладонь Лилианы к своему сердцу, и они по-прежнему неотрывно смотрели в глаза друг другу, но теперь между ними что-то изменилось, произошло что-то неуловимое. Фрэнсис передвинула ладонь Лилианы чуть ниже, под самую грудь, а потом еще ниже. Лилиана застенчиво начала гладить ее сквозь тонкую, ветхую ткань сорочки. Потом немного отстранилась и сказала: «Прижмись ко мне». С этими словами она завернула подол сорочки Фрэнсис и, перекатившись на спину, проделала то же самое со своей ночной рубашкой.