Но вот они достигли поворота на станцию – и прошли мимо, не сбавляя шага. Лилиана на ходу вращала зонтик, лежащий у нее плече, и вид имела озорной, возбужденный, как у игривой кошки. Теперь они направлялись в сторону Брикстона по довольно шумной дороге. «Уже близко», – таинственно сказала Лилиана, и Фрэнсис задалась недоуменным вопросом, что же такого интересного может быть на этой пыльной пригородной улице, чтобы тащиться сюда с Чемпион-Хилл да еще разводить такую таинственность. Она с упавшим сердцем предположила, что конечный пункт маршрута окажется слишком для нее эксцентричным: полутемной комнатушкой над лавкой, где ворожит цыганка-гадалка, или романтическим деревом, на ветку которого ей будет предложено повязать ленту…
Они свернули на другую улицу, и Лилиана сказала:
– Ну вот, почти пришли. Теперь не смотри вперед. Смотри в землю, я тебя поведу.
Чувствуя себя глупо, но не возражая ни словом, Фрэнсис опустила глаза и покорно последовала за Лилианой, огибая фонарные столбы, переступая через бордюры. Дождавшись перерыва в потоке транспорта, они пересекли проезжую часть – и остановились.
– Ну что, можно смотреть?
– Да, – сказала Лилиана. Затем почти без паузы: – Нет!
Уверенность явно покидала ее.
– Может, тебе и не понравится вовсе…
Фрэнсис боялась поднять глаза. Она немного помедлила, пока мимо с ревом проезжал автобус, а потом вскинула голову.
И увидела перед собой ярко разукрашенный вход в Брикстонский роллердром.
Она перевела взгляд на Лилиану:
– Ты привела меня покататься на роликах.
Лилиана беспокойно всматривалась в нее:
– Ты же говорила, что любила ходить на каток. Помнишь? Когда мы в первый раз гуляли в парке?
Фрэнсис кивнула:
– Да, помню.
– Ну что, пойдем туда?
– Да.
Ощущение было такое, будто тебя выдернули из одной жизни и швырнули в совсем другую. Еще только приблизившись к дверям, они услышали смутную мешанину звуков, а когда вошли – в уши ударили музыка, смех, глухой рокот роликовых коньков. Глазам предстала толпа, текущая по кругу, скользящая на неестественно согнутых ногах, и ко времени, когда они выстояли очередь за билетами и перешли в очередь за коньками, Фрэнсис уже изнемогала от желания поскорее влиться в этот поток. Носки ее туфель прочно встали в металлические скобы, потертые кожаные ремешки туго затянулись на щиколотках. Выпрямившись, она почувствовала себя великаншей в добрых десять футов ростом, причем страшно неуклюжей: она уже и забыла это ощущение дикой неустойчивости. Фрэнсис шагнула вперед, взмахивая руками для равновесия:
– Ой, мама! Страшно!