«Ладно, – подумала она в приливе бравады. – Возможно, оно и к лучшему».
Фрэнсис вскрыла конверт и достала из него сложенный пополам листок бумаги. Собравшись с духом, развернула его и увидела первую строчку, написанную черными чернилами:
Сердце Фрэнсис, тоскливо сжимавшееся в груди, стремительно раздулось. Она шагнула к кровати и бессильно прислонилась к спинке, прикрыв глаза тыльной стороной ладони и на мгновение зажмурившись.
Потом продолжила читать.
Моя, дорогая, моя милая, моя любимая… Пишу при свете свечи, в мрачной тесной комнатушке – в ванной, можешь себе представить? Кран течет и не закрывается, хоть ты тресни, занавеска на окне грязная, в раковине налипли рыжие женские волосы. Казалось бы, меня тошнить должно от такой обстановки, правда? но я ничего против нее не имею. Даже самая мрачная обстановка мне нипочем, когда я думаю о тебе, моя дорогая…
Ах, любовь моя, я бы очень хотела, чтобы ты сейчас была рядом и сказала мне, что делать. Я чувствую себя страшно одинокой и беспомощной, а ты единственный в мире человек, которому я небезразлична. Остальные говорят, что со мной скучно. Вчера вечером они ушли на представление без меня, и вот я сидела у окна, и какой-то мужчина на улице посылал мне воздушные поцелуи, и я представила, каким взглядом ты посмотрела бы на него, и рассмеялась в голос, но смех был такой печальный, что перешел в плач, я просто подумала, как же все-таки ужасно и несправедливо, что у нас с тобой нет никакой возможности быть вместе, а любой мужчина запросто может послать воздушный поцелуй любой девушке в любом окне, и люди только одобрительно улыбнутся. Я все вспоминаю, как мы катались на роликах, – правда было здорово? Мне тогда казалось, я вот-вот взмою в воздух и полечу, с тобой в обнимку, и для этого даже не нужны никакие ролики.
Ах, ну почему ты не здесь, со мной? Я боюсь, что вернусь домой, а ты меня уже забыла или влюбилась в другую девушку. Как-то ты сказала мне одну вещь, я всегда ее помню: ты сказала, что мне страшно нравится, когда мной восхищаются, помнишь? Ты сказала, что я полюблю кого угодно, кто будет восхищаться мной. Так вот, ты только не обижайся, моя дорогая, но мне иногда кажется, что это ты готова полюбить кого угодно. У меня иногда никак в уме не укладывается, что ты и вдруг полюбила меня, и тогда я начинаю думать, что нужна тебе лишь потому, что ты потеряла много-много всего другого. Но ведь дело не только в этом, правда?
Если да, скажи мне это, да так, чтобы я поверила, а то сейчас я готова совершить любой отчаянный шаг, лишь бы быть с тобой, Фрэнсис, – ну вот, я написала твое имя, и одна моя половина, гордая и смелая, полна решимости показать письмо кое-кому, а другая моя половина, жалкая и трусливая, трясется от страха. Ах, до чего же мне хочется быть такой же смелой, как ты!