– Не оставляй меня с ним!
– Я на минуту! Следи, чтобы он не упал, не испачкался, земля-то мокрая.
Лилиана вцепилась ей в руку, но Фрэнсис вырвалась и крадучись двинулась к лужайке. Добравшись по дорожке до середины сада, она остановилась и настороженно повертела головой. Темнота здесь была гуще, чем во дворе, и в ней витал туман и очажный дым, отчего воздух казался бархатистым. Но все равно Фрэнсис не покидало ужасное ощущение, что она видна как на ладони со всех сторон. Из соседних садов не доносилось ни голосов, ни иных звуков, но над оградой отчетливо виднелись сквозь листву огни в доме Голдингов, в доме Дезборо, – а значит, если сейчас кто-нибудь из соседей выглянет в окно, то увидит ее здесь. Или все-таки не увидит? Достаточно ли надежно скрывает темнота? Фрэнсис не знала. Ей следовало сначала проверить: велеть Лилиане выйти в сад, а самой посмотреть из окна своей спальни. Но теперь уже поздно. Силы у Лилианы иссякают. У нее тоже. И в любом случае, снова подумала она, что еще остается делать? Раз уж они выволокли Леонарда из дома, надо как-то от него избавиться. Возвращаясь обратно во двор, Фрэнсис снова взглянула на уютно освещенные окна соседних домов и собственного дома, и у нее возникло тоскливое чувство, будто она навсегда воздвигает неодолимую преграду между собой и теплым покоем обычных комнат, между собой и всей мирной, благопристойной жизнью.
Когда она показалась из сада, Лилиана порывисто простерла к ней руки. Леонард сидел все в той же вялой согнутой позе, сейчас еще больше похожий на какую-то жуткую куклу. Фрэнсис собралась с силами, чтобы его подхватить.
– Ты готова? – прошептала она. – Помни, что я говорила: держать надо крепко, чтоб не уронить. И идти следует строго по дорожке. Трава мокрая, нельзя оставлять на ней следы. Ну давай. Быстро, но тихо. Пятьдесят шагов, и все. Пятьдесят шагов, и дело с концом.
Надрывая мышцы, Фрэнсис оторвала Леонарда от земли и еще поднатужилась, чтобы захватить поудобнее, покрепче. Почувствовав, что Лилиана взялась за ноги, она осторожно шагнула назад – и они двинулись с места. Шарканье туфель казалось оглушительно-громким; дыхание у обеих тотчас же стало частым и шумным. Однако шли они быстрее, чем ожидала Фрэнсис, – отчасти увлекаемые вперед тяжестью мертвого тела, но в большей степени подгоняемые страхом. Лилиана лишь раз едва было не выпустила ношу: Фрэнсис ощутила резкий толчок, судорожный рывок и услышала сдавленный вздох, похожий на всхлип. Но даже тогда они не сбились с шага, а шли, шли, шли, превозмогая себя, и наконец оказались у дальней стены сада. Здесь Леонарда пришлось опять усадить на землю. С минуту Фрэнсис напряженно прислушивалась у калитки. Убедившись, что в проулке тихо, она беззвучно подняла щеколду и медленно, очень медленно открыла калитку. За ней стояла такая темень, что казалось, взгляд скользит по твердой черной поверхности. У Фрэнсис возникло постыдно сильное искушение просто выпихнуть Леонарда во тьму, закрыть калитку и убежать прочь. Но нет, так не годится! Надо еще многое сделать, о многом позаботиться.