Ко времени, когда она вошла в дом, эмоциональное возбуждение уже улеглось. Мать при виде нее ахнула и поспешно помогла ей стащить мокрую одежду. Фрэнсис отогрелась у кухонной плиты, смыла грязь с ног, затолкала в полусапожки мятую газету, повесила пальто и шляпку сушиться. Но и поднявшись в свою спальню, она все еще находилась под впечатлением от долгой прогулки. Она зажгла лампу, переоделась во все чистое и какое-то время стояла на месте, со страстной тоской оглядывая простую, опрятную комнату. Разве кто-нибудь полюбит все эти вещи, когда ее здесь не будет? Разве они будут значить что-нибудь для любого другого человека? Подсвечники, фотографии братьев, эстампы на стене, книги…
Взгляд ее упал на томик «Анны Карениной». Она достала его с полки и раскрыла на заложенной странице: сцена на московском вокзале, Анна выходит из поезда.
Фрэнсис взяла лампу и направилась в соседнюю гостиную.
Она думала, что пришла сюда в поисках Лилианы. Но сейчас видела здесь только вещи Леонарда: кожаный бювар на полке, потрепанную коробку со «змеями и лестницами», теннисную ракетку, все еще в жестком чехле, приготовленную для очередного турнира. Были ли они на самом деле, эти теннисные матчи? Или все те дни он проводил с Билли? Любил ли он ее так, как любил Лилиану?
Цыганские фургоны. Адам и Ева.
«Ах, Леонард, что же мы натворили!» – подумала Фрэнсис. Она вспомнила, с какой жуткой решимостью он пытался вытолкать ее из комнаты в тот вечер. Вспомнила гримасу ярости и боли, искажавшую его лицо. Но он, конечно же, не предвидел ничего подобного; конечно же, не думал, что все так выйдет… Если бы только она могла поговорить с ним! Внезапно ей показалось просто диким, просто уму непостижимым, что поговорить-то уже нельзя. Она стаскивала труп Леонарда вниз по лестнице; она видела его на мраморном столе в морге; она наблюдала, как гроб с ним опускают в могилу, – но почему-то до этой самой минуты не осознавала с полной ясностью тот простой, убийственный факт, что когда-то он был здесь, а теперь его нет. Его веселые насвистывания, его дурацкие похвальбы, его протяжные зевки со стоном, его двусмысленные шуточки – ничего этого больше нет. Да где же он, где? Фрэнсис шагнула вперед и подняла лампу, словно ища Леонарда, который прячется где-то здесь, в темной комнате. Но даже пятна крови на ковре были неразличимы в полумраке. Наверное, такое же смятение, такое же безнадежное отчаяние она испытывала бы, если бы Леонарда тайно похитил злой волшебник.
Фрэнсис услышала скрип половиц на лестничной площадке и обернулась. В открытую дверь гостиной опасливо заглянула мать: