Я вспомнил, как однажды подростком гостил на дедушкиной даче, и на окраинной улице неподалёку случился довольно большой пожар. Ни в том доме, где возник очаг возгорания и где, по всей вероятности, была неисправна электропроводка – так, по крайней мере, говорили сбежавшиеся со всей округи соседи – ни в двух других домах, куда тоже перекинулся огонь, на момент воспламенения никого не было. Жильцы левого дома как раз ушли в ближайшее сельпо, хозяев дачи с неисправной проводкой никто не видел с позапрошлой весны, а владелец дома с правой стороны с утра отправился на рыбалку. Правда, когда соседи увидели валящий из-под крыши среднего здания густой белый дым и ударили в набат, то вместе с другими людьми, потянувшимися к месту происшествия со всех концов посёлка, прибежали и жители смежных домов. Сначала появились те, что ходили в магазин, и тут же стали вытаскивать из горящей дачи ветхую мебель и другие вещи. Они даже приволокли с собой багры, конусное ведро и огнетушитель – на стене сельпо как раз находился пожарный щит – но толку от этого оборудования было мало. Огнетушитель, вяло побрызгав на языки огня, опустел ещё до того, как стал заметен какой бы то ни было эффект, а от багров и вёдер вообще не было никакой пользы. Лето в тот год стояло засушливое, колодцы пересохли. Таскать воду ведром из водопроводной колонки, расположенной на расстоянии чуть ли не в километр – сизифов труд, да и до реки нужно было идти почти столько же, только по бездорожью. На пожарных, учитывая отдалённость посёлка от ближайшего депо, тоже не приходилось рассчитывать.
Всякий, кто был свидетелем подобного события, знает, как быстро – за час, а то и меньше – весело потрескивая и постреливая огненными искорками, может сгореть дотла такой вот деревянный дачный домик. К счастью, по обеим сторонам от пылающей группы домов были пустыри, так что хотя бы распространения бедствия можно было не опасаться.
У самого края левого дома, возле ещё не занявшейся огнём стены, сидела на привязи крупная лохматая дворняга довольно грозного вида. Поначалу она не рвалась с цепи, видимо жар был ещё не так силён, но по мере того, как дом разгорался, собака начала пятиться назад, подальше от огня, тщетно дёргая на совесть вкопанный в землю анкер, визжа от боли и вздрагивая всем телом, когда со стороны дома раздавался особенно громкий треск. Соседи несколько раз кричали хозяевам, чтобы те освободили своего пса, но они, отмахиваясь руками, как если бы к ним приставали с какими-то пустяками, так и продолжали без устали таскать из дома разные предметы домашнего обихода. Наконец, какой-то парень, преодолев страх перед псиной, подбежал к анкеру и снял с него карабин цепи. Собака, продолжая визжать, бросилась бежать по улице, волоча за собой цепь. Почти сразу после этого со стороны речки показался владелец правого домика. Он грузно бежал, держа в одной руке удочку, а в другой – резиновое ведро для рыбалки. Из-за того, что его дом, стоящий справа, находился с подветренной стороны от пламени пожара, он к тому времени пострадал ещё сильнее, чем левый. Тем не менее, мужчина, поставив ведро и прислонив удочку к забору дома напротив, бесстрашно вбежал в дом и через несколько минут показался с истошно вопящей кошкой в руках. Сунув кошку в руку одному из зрителей, он снова и снова бросался в полымя, видимо, оставаясь внутри каждый раз настолько долго, насколько мог вытерпеть, пока не вытащил оттуда ещё двух котят. После этого мужчина отошёл к месту, где стояли его ведро и удочка, обессиленно сел на землю и, опёршись спиной о забор, закурил папиросу. Мой дед, видимо, тронутый его поступком, особенно на фоне бессердечия других погорельцев, подошёл к мужчине и, коснувшись его плеча, сказал: