…Я медленно открыла глаза, душою все еще находясь в истории, рассказанной Баюном. От нее осталось горькое послевкусие, кислинка клюквы ощущалась на губах – обветренных и потрескавшихся от дыма костров.
Я видела злых и яростных людей, с факелами и копьями устроивших гон на медведей, посмевших покуситься на человеческих женщин.
Я видела перекошенные от бешенства лица бородатых мужчин, слышала их крики, я вдыхала запах паленого меха и болот. Болот гиблых, моровых, проклятых, болот, за которыми скрылись берендеи со своими детьми-полукровками, рожденными от смертных жен.
Я видела все это как наяву, и слезы обжигали мои веки, от такой несправедливости и зла перехватывало дыхание, будто камень лег на душу.
А кот, огромный и пушистый, с глазами, в которых дрожали тени всех его волшебных сказаний, уже был рядом, и цепи его хватало, чтобы он мог отойти на значительное расстояние от столба. Она серой змеей ползла по траве, раскручиваясь, звенела негромко.
– Бежим! – схватил меня проснувшийся в этот миг Иван.
Я подхватилась на ноги, Гоню царевич посадил на плечо, и она вцепилась в его волосы мертвой хваткой.
Мы бросились прочь, а зловонное дыхание Баюна неслось за нами и вышибало дух, его дикое мяуканье, прерываемое громом, казалось, слышится совсем рядом, и земля тряслась от топота его огромных тяжелых лап, разлетались по сторонам вывороченные с корнями деревья, лавиной с гор сходил оползень из влажной земли, травы и камней.
Все гремело, сверкало, тряслось, и я вытащила из-за пояса подарёнку Яги – простой деревянный гребень, прошептала заговор, которому научила меня стражница Нави, бросила гребень за спину и услышала противный вопль Баюна, остановленного великанскими елями, ставшими на его пути.
Синие молнии озаряли осинник и окрестные холмы, а мы с Иваном летели, будто птицы, по черной от гари и копоти земле – словно лес вырос на лесном пожарище. Замерли, когда путь перегородил мшистый валун, я всполошенно обернулась – за стеной елей не было видно даже столба, к которому прикован был Баюн, эти ели касались небес своими острыми верхушками, став непреодолимой преградой на пути страшного зверя, охраняющего Навь от людей, пытающихся в нее проникнуть.
Баюн-сказочник остался позади – и страшные его истории тоже.
А впереди расстилался волшебный лес берендеев, и дальнее эхо доносило тоскливые вопли чудовища, сгубившего своими чарующими песнями не одного путника.
– Спаслись… – выдохнула я и устало опустилась на землю.
Иван молча сел рядом и положил свою косматую рогатую голову на мои колени. Казалось, сейчас он начнет мурлыкать – совсем как Баюн.