Кащеева наука (Рудышина) - страница 101

– Смотрите, избушка! И свет горит! – Иван когтистым пальцем показал на домик, вросший в землю, по дерновой крыше которого росли трава и карликовые березки. Разросшаяся сеть грибниц явно указывала на присутствие возле сруба нечистой силы, впрочем, на подходе к Навьему царству удивительно было бы ждать чистых от тьмы лесов. Подслеповатые окошки, находящиеся вровень с землей, смотрели на гостей весьма озлобленно, словно изба не была им рада. Света в домике не было – это лишь заходящие лучи солнца горели на цветных стеклышках.

Мне показалось странным, что у такой бедной и скромной избы такие окошки дивные, крестьяне да лесничие бычьими пузырями пользовались, на крайний случай – слюдой.

Не понравился мне этот лесной домик, жуть как не понравился. Но мы устали, приближалась ночь, и идти дальше по Приграничному лесу к миру мертвых было опасно. В избушке этой хоть от ветра с дождем защититься можно – а судя по тучам, что кружили в поднебесье, громовицы снова собрались на охоту. А мы еще когда от Баюна убегали, промокли да озябли, я все отогреться не могла.

– Может, под елками переночуем? – робко и тоскливо спросила Гоня, выглядывая из заплечной Ивановой сумки. – Не могут люди жить в таком гиблом месте, ну никак не могут!

– А вот поди-ка, живут! – вырвалось у царевича, когда с угрожающим скрипом двери отворились и из землянки выбралась, подслеповато щурясь, древняя старуха с седой распатланной косой и бородавкой на крючковатом носу. Она втянула воздух этим самым длиннющим носом, будто пыталась унюхать что-то.

– Человеком пахнет! – изрекла она, и из-за ее спины показалась востроглазая девчушка в простом льняном платье. Ткань была без вышивки, никаких амулетов, никаких украшений – впрочем, что им, в лесу-то, надо?

Только все одно странно – чего они живут в таком месте страшном? И как выжили, коль по ночам тут чудища бродят да мары сны жуткие насылают?

Но глаза вроде спокойные что у старухи, что у девицы, клыков тоже не наблюдается. Люди как люди, на первый-то взгляд. И глядя на них не чувствую я страха или ужаса. А вокруг шумит листьями Приграничье, кричит птичьими голосами, дальним волчьим воем захлебывается.

– Пустите переночевать, хозяйка! – Иван попытался улыбнуться, чтоб не слишком своей пастью звериной светить, но, видать, сложно это, ибо старуха отпрянула, девку едва ль не насильно затолкав в дом, да дверью громыхнула, так что и мох с нее осыпался.

– Молчал бы ты, Ваня, – пробормотала куколка, – с такой рожей нас отовсюду погонют.

– Я, что ль, виноват… – начал было царевич, как двери снова распахнулись, и девка бросила на траву подкову железную.