Это она уже Ивану говорила. А глазки так потупила, покраснела как маков цвет, насыпая в плошку варева своего.
Есть мне перехотелось тут же, как поняла я, что царевича моего соблазнять пытаются. Вот же кикимора! Лесунка проклятая… Во мне злость закипела, как я увидела, что Иван на девку эту смотрит ласково, как… как на меня всегда смотрел.
Что за мара?
– Меня Иваном звать, я царский сын, ты не гляди на уродство мое – чары то злые. – Иван поближе к хозяйке придвинулся.
Я резко встала и за дверь выскользнула, но моего исчезновения, кажется, никто не заметил. Если она, девка эта, такая мудрая, что ж осиной и чесноком, полынью не проверила? Может, сама того боится? И молнией мысль мелькнула – как бы не попали мы в гнездо нечистиков каких, больно резво под чары Иван попал, да и не выживут люди в лесу этом диком, проклятом. Тут же пара верст – и Калинов мост да река Смородина, за которой расстилаются моровые болота. Жаль, засветло не добрались.
В лесу стремительно темнело, ухали совы, и мрак казался густым, как кисель. Жутко. Из такой тьмы кто угодно вылезет, и не почуешь – ни листочек не шелохнется, ни веточка не хрустнет.
– Не сиди здесь, – из полумрака дома вынырнула Яська, и глаза ее будто алым отсвечивали – небось закат виноват, еще горит пожарище над елями.
– Нечистики бродят? – усмехнулась я. Вовнутрь идти не хотелось, понимала, что сейчас или Ивана поленом огрею, или девку эту, больно ушлую.
– Не нужен мне твой дружок, – вдруг сказала хозяйка, взяв меня за руку – кожу холодом обожгло, словно я в морозный день до железа дотронулась.
– А что тебе нужно? – Я руку отдернула, лицом к Яське повернувшись.
– Защита. – Она взгляд отвела. – Айда в избу, расскажу…
Я поплелась следом, понимая, что все едино на пороге всю ночь не усижу, никто не знает, что за мары бродят окрест. Зашла, села на лавку рядом с Иваном, решив ни за что не оставлять его наедине с хозяйкой лесной, пожалев уже, что только что выходила – кто знает, что за морок на него наслать успели? Вон какой сидит осоловевший…
– Погодь-ко, возьми поешь. – Мне в руки сунули миску деревянную, и я сделала вид, что хлебаю, а сама исподлобья на Яську уставилась. Не нравились мне ее глаза – как спелые вишни они стали. А ведь поначалу другого колеру были…
– Так что у вас сталось? Чего боитесь? – Я незаметно немного варева отлила под лавку, когда хозяйка отвернулась, чтоб в огонь подбросить веточек можжевеловых. Сразу запах горький понесся по избе, и словно бы уютнее стало.
– Сестренка моя, – Яська посмурнела, глаза еще темнее стали, – ее в прошлую луну утащил упырь, теперь и она… кровопивец. А бабка совсем обезумела, все рвется искать Милу, не слышит моих доводов. Вот боюсь, что явится упырица под видом сестренки и бабуля ее на порог-то и пустит… Вот тогда никому не уйти.