Кащеева наука (Рудышина) - страница 106

– Ничем не поможешь тут, – Гоня мои мысли снова, видать, читать принялась, – айда поскорее к берендеям, они нам путь к реке Смородине укажут – вот и конец пути.

– Не конец, а только начало, – вздохнула я, – никто не знает, что там, в теремах Кащеевых, ждет нас, какой тать его да девиц украл… А помочь мы должны. Нельзя оставлять гнездовье. Иван, ты что думаешь?

– Права ты. Пока день светлый, спят мертвяки, и погляди, осины сколько… – Он усмехнулся. – Колов немало надобно, стругать некогда, палок наломаю, да пойдем искать, где схоронились нечистики.

– Некогда нам с упырями… – начала было Гоня, но под моим недовольным взглядом умолкла, хотя весь вид ее говорил о том, что благородство наше ей поперек горла встало уже.

Пещеру с кучей упырей, которые сейчас казались просто синюшными мертвецами с искаженными лицами и серными трупными пятнами по бледной коже, нашли быстро – Иван после того, как двоедушником стал, обрел удивительную способность находить нелюдей. Принюхался лишь, да и пошел в сторону бурелома – поваленные деревья там громоздились почти до середины высоких сосен, а чуть левее гора начиналась, так вот в ней и обнаружился разлом, где от света упыри прятались.

Я как зашла внутрь, так и замерла – сколько же их! Насчитала больше двух дюжин – видать, и правда то селение извели нечистики, жаль людей, да ничем больше не поможешь, разве что с помощью кола осинового упокоить их да души отпустить.

Этим Иван и занялся – только и слышался хруст ломаемых ребер, когда царевич колами орудовал. Оказалось, и одним бы обошелся – едва мертвяка пронзал он, как тот пылью, пеплом черным рассыпался, ничего после него не оставалось.

Но вот заметила я, как из черной пыли, что устилала сейчас каменный пол пещеры, стали подниматься зеленые огоньки. Ненадолго застывали они возле лица царевича, касались его щеки, а потом улетали прочь. Видимо, это были души несчастных.

– А теперь айда в дорогу, времени мало… – пробурчала Гоня, едва Иван встромил кол в последнего упыря. Это была сестренка Ясина, и такой хрупкой и невинной казалась она в посмертии, что не только у меня слезы выступили – гляжу, Иван отвернулся, чтобы мы с куколкой не заметили, что он плачет. Да только не нужно было стыдиться этого.

Зеленый огонек задержался возле моего лица, будто благодарила невинная душа за спасение. А Гоня хмурилась, ей неловко было, что хотела нас поскорее увести из леса Приграничья.

Дальше в молчании путь продолжали.

Огромные мясистые травы, будто напитавшись жизнью сгинувших в этом лесу путников, отливали серебром, и иногда даже казалось, что не роса на них блестит, а алые капли крови ожерельем украшают папоротники и узкие кинжальные листочки растений.