И птицу отыщет, и царевну свою найдет.
От этой мысли – про царевну – отчего-то тоскливо становилось. Я девка простая, деревенская, и ростом не вышла, и телом тщедушная, да еще бледная, что мара полуночная. Поначалу выть хотелось от заносчивости царевича, а теперь, когда он меня очаровать пытался, и того хуже стало – и ведь не скроешься от него в своей горнице, все время на виду.
Путь нам неблизкий выдался – в самую Моровую топь, к границе загробного мира. Там речка Смородина текла, там ворота в иной мир – и там, как Василиса Премудрая сказала, сестрица ее старшая живет. Приграничьем места те зовутся.
Если бы не Гоня – кукла наставницы, – так уже заплутали бы, клубок волшебный Иван на третий день ухитрился где-то потерять, а тропинки стоголовым змием разрастались – поди пойми, какая верная, а по какой кружить на одном месте. Зачарованный лес, одним словом.
И все у нас уже начало ладиться – к готовке я Ивана больше не подпускала, – как попался нам на пути колодец. Он торчал из травы, словно зуб старой ведьмы, а на его краю деревянное ведерко расписное синело – васильки да пичужки какие-то. Царевич туда, к ведерку этому, а кукла в крик:
– Не пей ты гадость эту, проклята в нем вода!
– Козленочком стану? – улыбнулся тот, но от колодца отступил.
– Кто его знает? Но я черное колдовство за версту чую. Неладно тут что-то, а что – не пойму. Переночуем на соседней прогалине – там как раз навес из ветвей хороший, коли дождь пойдет, не намокнете.
– Но у нас вода на исходе, – напомнила я, – может, дальше пойдем, вдруг ручей попадется.
Оглянулась опасливо – все казалось, что из-за плеча кто-то наблюдает за нами. Странное чувство, пугающее.
– Дождевой наберем али квас пить будем – скатёрочка сподможет! – Куколка целеустремленно направилась к негустым зарослям хмеля, что стеной высились, – за ними вроде как поляна виднелась.
Мы с Иваном следом.
Едва разместились да с костром управились, уже и стемнело. Сумерки плеснулись волной из оврагов, поднялись к алеющим небесам, заливая их мутной синью. Тревога не уходила, как я ни пыталась забыть о ней да отвлечься – царевич как раз о заморской поездке своей рассказывал, про чужие обычаи дивные. Остатки утки, которую утром в глине запекали, доели быстро, да и спать легли, чтобы встать пораньше – дождик мелкий уже шелестел по листьям, и под эти звуки хорошо будет отдыхать. Хорошо, что полог ветвей над нами густой, словно крыша, не промокнем небось. А ежели сильный ливень хлынет, так рядом ель огромная, у ее ствола можно будет переждать.
Но вот снились мне мерзости всякие – то я зачем-то хоромину Василисы Премудрой подожгла и на метле по небу летала да на пожарище любовалась, то силу не рассчитала и вместо дождя бурю страшную вызвала, деревни целые уничтожив, – так и ворочалась всю ночь, то и дело просыпаясь.