Берег Яузы смотрелся дико, и в том был особый шарм. Ни обустроенных купален, ни беседок, ни ухоженных дорожек. Только безобразные овраги, буераки и непроходимые кустарники. Противоположный берег Яузы тоже был собственностью Разумовского. Там высились кущи вековых деревьев.
В подмосковной усадьбе графа, в Горенках стояли аккуратные оранжереи, в которых Алексей Кириллович, будучи увлеченным садоводом, сам разводил апельсины и прочие редкостные растения. Он даже вывел новый сорт можжевельника, который назвал по своей фамилии – Rasoumovia. А помогал ему садовник Шпрегнель, более известный как создатель ботанического сада города Санкт-Петербурга.
Здесь же, в Москве, все было нарочито дико.
Зато во дворце хранилась бесподобная коллекция картин, а также бронзы, гобелены, статуи и потрясающий фарфор. В собрании фарфора находился, например, сервиз Екатерины, заказанный царицей в Дрездене.
Собрание, конечно, было действующим. С этого сервиза ели.
Обреталось тут и книжное собрание. Один из современников писал, что только каталог томов пятнадцатого века представлял из себя очень даже толстый фолиант.
Однако сам Разумовский был до чтения не большой охотник. Он предпочитал более натуральные забавы.
Со смертью барина усадьба пошла по рукам, стремительно теряя лоск и роскошь. В конце концов здесь разместился «приют для призрения сирот обоего пола чиновников, умерших от холеры», а также «малолетнее отделение Института обер-офицерских сирот», фельдшерская школа, богадельня и учительская семинария. В величественных залах поселились тоненькие робкие девчушки в одинаковых передничках. И, разумеется, дворец покинула его былая слава.
Сад имени Баумана (Старая Басманная улица, 15) возник на рубеже 1910-х – 1920-х годов.
Один из самых милых садиков Москвы – так называемый Бауманский сад. Возник он очень необычным образом. До революции улицы Старая и Новая Басманные были застроены, по большей части, барскими особняками – не особенно богатыми, однако и не сказать, чтоб слишком аскетичными. Задние дворы этих особняков, как правило, были садами: там выращивали цветы, ягоды, деревья – кто во что горазд. Сады граничили друг с другом, и владельцы часто видели своих соседей, отдыхающих в тени раскидистых дубов и вязов. Можно сказать, что это был особенный московский мир. Или мирок.
После революции усадьбы, разумеется, национализировали. Разобрали и ограды между садиками. И в результате вышел один большой сад – тоже, естественно, национализированный. Поначалу он носил название Первомайского, а в 1922 году саду присвоили имя революционера Н. Баумана. На рубеже восьмидесятых – девяностых годов прошлого столетия, когда по всей стране вели борьбу с «советскими» названиями, до этого сада руки не дошли. Ну а сейчас и вовсе не до этого. Бауманский – и Бауманский. И все тут. Это не мешает ни вечерним разудалым развлечениям, ни дневным прогулкам мам с колясками, ни утренним пробежкам «от инфаркта».