Но ни к каким реальным результатам эти действия, конечно же, не приводили. Образцовые ночлежки требовали денег, а ребенок был для нищего необходимым инструментом – с ним гораздо больше подавали.
В результате в самом центре Москвы возникла абсолютно обособленная территория со своими криминальными законами, чуть ли не со своей конституцией. Во всяком случае, беглые каторжники чувствовали здесь себя вполне вольготно. Власти не стремились проводить тут эффективные спецоперации, а для жителей этого гетто было делом чести молчать о подобных обитателях Хитрова рынка.
Изредка лишь удавалось отловить в хитровской преисподней какую-нибудь воровскую мелочь, о чем газеты сразу же печатали духоподъемные отчеты приблизительно такого плана: «9 августа стоявший на Хитровке городовой заметил у ворот ночлежного дома Ярошенко крестьянина Малоярославского уезда Герасима Швова, которому воспрещено жительство в Москве; солдатик направился к нему, чтобы задержать его; Швов же вбежал по лестнице на второй этаж и, видя, что городовой его преследует, выпрыгнул из окна во двор, с вышины 9 аршин, но был задержан успевшим сбежать с лестницы городовым. Швов никаких ушибов и повреждений не получил».
В большинстве же случаев логистика Хитрова рынка спасала его обитателей от редких случаев преследования.
* * *
Из цивилизованных московских жителей здесь был «своим» только один, пожалуй, человек – Владимир Гиляровский. Он не без бахвальства писал: «Не всякий поверит, что в центре столицы, рядом с блестящей роскошью миллионных домов, есть такие трущобы, от одного воздуха и обстановки которых люди, посещавшие их, падали в обморок.
Одну из подобных трущоб Москвы я часто посещал в продолжение последних шести лет».
Хвастаться, однако, было чем. Действительно, Владимир Алексеевич весьма серьезно рисковал, когда, будучи репортером, отирался в здешних неприветливых притонах. С другой же стороны, прослыть почти своим в этом кошмарном месте стоило огромнейших усилий. Однако цель, что называется, вполне оправдывала средства.
Дело том, что в 1880-е годы (речь идет как раз о них) Владимир Алексеевич решил сменить свою актерскую карьеру на писательскую, журналистскую. Постепенно, год за годом нарабатывать имя и популярность – этот вариант был неприемлем для динамичного Владимира Алексеевича. Ему требовалось все и сразу.
Для этого следовало выдумать что-нибудь новенькое, то, чем пренебрегали (или же чего гнушались) все его предшественники-репортеры. Одной из таких инноваций и стала Хитровка. Начинающий газетчик приходил на этот рынок, садился в какой-нибудь из многочисленных здешних шалманов, заказывал себе выпивку и еду (выпивка – только водка в запечатанных бутылках, а еда – исключительно яйца, Гиляровский при всей авантюрности не хотел заразиться каким-нибудь тифом) и щедро (щедрость трудностей не представляла, все там стоило гроши) угощал других завсегдатаев. Им, разумеется, брались уже хитровские «деликатесы» – студень, селедка, печенка, вареное горло. И, за пьяным разговором (благо сам Владимир Алексеевич, что называется, «держал удар» – мог пить спиртное литрами и совершенно не пьянеть) поднимались всевозможные животрепещущие темы – криминального, естественно, характера.