Он ратовал за благоустройство парков («Москва с трехмиллионным населением не имеет соответствующего центрального парка, а между тем, менее чем в расстоянии версты от центральной ее части… имеется прекрасный огромный парк, но не благоустроенный, это Первомайский парк… Необходимо в парке иметь побольше удобных лавок для сидения и хороший духовой оркестр, чего недостает для города Москвы») и возмущался новыми постройками: («Если допустить неизменным характер возводимых в настоящее время зданий в продолжение нескольких лет, то получится крайнее однообразие улиц и площадей. Москва переполнится рядом домов с гладкими стенами стекла и цемента (оранжерейного типа) вроде Госторга на Мясницкой»).
А еще довелось Васнецову сыграть Данте в «Божественной комедии», поставленной абрамцевским любительским театром (отсюда, собственно, и бюст).
* * *
И уж, конечно, Васнецов не был затворником. В его квартиру часто заходили гости. Но, по обыкновению, из узкого круга ближайших приятелей – Гиляровский, Шаляпин, Поленов, Коровин. Проходили их встречи, разумеется, в столовой, среди уникальной мебели – сделанной по эскизам самого хозяина в Абрамцевской мастерской и мастерских Кустарного музея. Один только буфет чего стоил – выполненный в виде терема, с воротами, окошками, наличниками и другими замечательными украшениями.
В том, что касалось красоты, Аполлинарий Васнецов аскетом не был. Он писал: «Красота стихийно ведет человека к предназначенной цели: совершенствованию во благе. Без красоты немыслимо счастье на земле».
Всеволод Аполлинариевич так описывал столовую: «Посередине – раздвижной стол, окруженный дубовыми стульями. В одном углу стоял дубовый шкаф-буфет, в другом маленький дубовый стол, украшенный разными орнаментами в русском стиле… Над маленьким столом, в простенке был укреплен подаренный Поленовой маленький шкафчик абрамцевской работы, занятый аптечкой отца.
На столе против двери, в тяжелой золоченой раме, висела первая большая композиция художника «Ифигения в Тавриде», написанная в 1887 году… На другом простенке – портрет моей матери Татьяны Ивановны работы Исупова, еще несколько произведений друзей-художников и первые юношеские этюды отца, сделанные масляными красками».
То есть скромно, но весьма изящно.
* * *
Васнецов прожил долгую жизнь, но последние годы работали против него. Дряхлый, шамкающий, вездесущий, всюду слово берущий, он стал раздражать. Особенно всех поразило празднование его семидесятилетия. Оно происходило через несколько дней после смерти брата Виктора, по которому плакала вся творческая Москва. Но это не смутило юбиляра. Были вино, стихи, аплодисменты. Желающие покупали парадный гравированный портрет старого Аполлинария Михайловича, а на обороте этого портрета – некролог в траурной раме, посвященный Виктору Михайловичу.