Во-первых, начальник цеха шесть месяцев был в долгосрочной командировке. Технорук Круговое обвинялся во вредительстве. Цехком распустили, секретаря ячейки комсомола, бывшего кулака, тоже убрали. В цеху — страшная расхлябанность. Технического руководителя судили, обвинили, но потом выпустили. Он был тряпкой, размазней. Он придет в ячейку и ревет. Был гам Радолицкий — член партии с 1914 г., но он тоже твердой линии не проводил. Инженерно-технический персонал, среди которых было только два коммуниста, были страшнейшие оппортунисты.
В результате — сложный переплет, и в этом сложном переплете пришлось вести работу. Полный развал труддисцип-липы.
Коммунисты-инженеры меня тоже не поддерживали. Тогда я стала нажимать на них, забирать в свои руки. Хотя у меня опыта на промышленном строительстве не было, но у меня был большой опыт партийной работы. И политическая подготовка, политическая ориентировка.
В результате я всех начала прибирать к рукам. Жестокое сопротивление началось после того, как я на бюро ячейки поставила вопрос о том, что коммунист Алейников не хочет учить рабочих, занимает двойственную линию, что нам такие люди в партии не нужны. Тогда мне заявили, что я еще молодой человек, опыта не имею.
До меня секретарем ячейки был коммунист, который сейчас сбежал с площадки. До бюро они все со мной, а на бюро — в кусты. Тогда я решила избрать другую линию, линию непосредственной ориентировки на рабочую массу, и через подъем энтузиазма рабочей массы сделать соответствующий перелом в работе мне удалось. В частности, была привлечена к работе Крючкова из «Большевистской стали». Она бывала у нас на заседании. У нас на декадном совещании была плановооперативная группа, и, когда декадный план принимали, тогда резко выявилось настроение Алейникова. На этом заседании выдвинулась бригада Шидека. Это была моя опора. Шидека я тогда втянула в партию, хотя у него было много недостатков: у него были элементы рвачества, излишнее самолюбие, чисто польская натура с ее недостатками. Но я решила его принять в партию — просто надо было на кого-то опереться. Так я приняла человек 15.
Наряду с этим, когда я объявила на партийном активе и поставила резко вопрос, эти инженеры заявили, что у меня опыта нет. В результате у меня появилось такое настроение, что, может быть, я в самом деле не умею работать. Но потом начался перелом: начали в газетах констатировать подъем у рабочей массы. План пуска шамото-динасового цеха был оппортунистическим. Мы его тогда разбили: он не ориентировал рабочую массу на быстрые темпы. Там, конечно, пустили не весь цех, но кое-что пустили. В такой обстановке мне пришлось работать.