Потом приехал начальник цеха Муха. Он был очень непартийный человек. Он был коммунист, но по существу не партийный. Он считал, что рабочий класс сам по себе, а партийная организация сама по себе: это, мол, я дело делаю, а у тебя болтатели. Мне с этим товарищем приходилось вести борьбу. В результате приеха-
ла выездная сессия контрольной комиссии и исключила Алейникова из партии, а Муху предупредила, что нужна увязка с общественными организациями. Он ведь даже не знал, сколько у нас коммунистов. Его, между прочим, тогда из партии исключили.
В то время начался подъем в рабочем классе. Этот подъем тогда выразился в том, что построили 18-камерную печь, 16-камерную. Затем начали монтаж шамото-динасового отделения. Начали быстро строить печи.
Конечно, были и отсталые настроения: старые десятники, старые формы работы, артельщина. Приходилось бороться с этой артельщиной, но в результате цех начал выправляться. Но тут я сама стала чувствовать себя плохо. Я прямо с хлебозаготовок, где подорвала свои силы. Я ходила совершенно черная, забыла, что у меня есть семья... Елисеева мне говорила, что я совершенно сумасшедшей стала. Я день и ночь бывала в цеху. Когда я поставила вопрос об отпуске, меня согласились отпустить.
После отпуска с окрепшими нервами пришла я в Водоканалстрой. В коллективе было 10 человек партийцев. Из них двое на производстве — Кожемякин и Денисов, остальные — обслуживающий персонал: начальник работ, десятники и пр.
Тут было 500 человек вольных рабочих, а остальные кулаки. Не теперешние спецпереселенцы, а настоящие деревенские кулаки. Методы работы были кулацкие, например, посадить в холодную или по матушке, по батюшке рабочих... Не выполняет норму — садись в холодную. Одним словом, обращались, как с классовым врагом. Впрочем, такие же методы применялись и к вольным рабочим. Никакой воспитательной массовой работы не было. Секретарем ячейки был некто Ковальков, человек очень ограниченный, безграмотный политически и азбучно.
Пришла я сюда. Склока бесконечная в партии. Сазыкин очень крупный специалист, талантливый человек. Баш был очень оригинальным, интересным человеком. Он с 18 года в партии, красногвардеец, бывший рабочий, очень долго был в Красной армии. Теперь он имеет очень большой производственный опыт строителя, но сам безграмотный. Исключительный человек: партийный и по существу, и по своему„$£|деЬжанию. Очень много идей, которые разработал Сазыкин, принадлежат теперь Башу. Он занимал такую линию: мне нужно построить завод, зачем мне личная слава, мне же из этого авторитета лапти не шить... А вот оБаше помню случай. Однажды подходит он ко мне и говорит: «Ты знаешь, Безлюдная, я сегодня ночью надумал такую вещь. У нас плохо с массовой работой. Я когда-то был в Красной армии заведующим клубом, так у нас была такая-то форма массовой работы. Давай введем у себя то же.» Следовательно, он не только строил, но он считал, что без массовой работы мы ничего не сделаем. Значит, он помогал в общественной работе активно.