Собрания у нас бывали каждую неделю. Делегатские собрания были тоже, но они не разделялись. Делегатки были прикреплены к разным секциям, скажем, к завкому, к партячейке, к комсомольской, к поссовету и проч. Делегатки нам сильно помогали. Это были работницы и жены рабочих — домохозяйки.
С деревней у нас такие отношения: и сейчас наша подшефная деревня Бунгур. Я тогда руководила драмкружком и струнным оркестром. Организую ребят, найду парней, которые умеют играть, и они работают под моим руководством. Я была в качестве режиссера в драмкружке. Бывало, приедем в Бунгур, поставим постановку, соберем женское собрание. Всякие политические вопросы, посевная кампания и прочее — это меня не касалось. Меня касалась культработа. В Бессоновку мы тоже ходили со своей постановкой и с оркестром. Оказывали ли мы влияние на эту деревню — я не знаю.
Крестьяне немного бушевали по поводу выселения с места для постройки завода, но комсомольцы ходили к ним, разъясняли. Мы организовали в деревне Бунгур комсомол, но руководство наше было не систематическое. Мы обыкновенно ездили под религиозные праздники со своими постановками. Надо в церковь идти, а мы ребят собирали, устраивали вечера с пляской и пением, без поцелуев. Молодежь нас очень любила. Правда, некоторые девчата поговаривали: «Почему нет вечёрок?» — И садились с ребятами обниматься, но после нашего разговора они с нами соглашались. Даже сейчас старые девчата, которые нас знают, говорят: «Как только ты не стала ходить, у нас все пропало — и вечера самодеятельности, и даже клуб закрыли».
Закладка первой домны была первого мая 1930 г. Тогда была демонстрация, и проходило это очень торжественно.
Теперь все изменилось, и мы сами изменились. Сейчас я понимаю, для чего этот завод, какая у него цель,— а тогда я ничего не понимала. У рабочих вообще нет энтузиазма к заводу. Есть люди, которые болеют за это дело, но большинство относятся к делу равнодушно. Мы и раньше занимались политучебой и ликвидацией безграмотности. На кирзаводе сейчас у нас нет ни одной старой работницы, которая бы работала давно на заводе: все выдвинуты на руководящую работу.
Одна Орлова застряла, и то из-за своей дурости: у них случился конфликт с Бугачевской. Бугачевская была очень грамотная девка, а Орлова — малограмотная. Ее выдвинули старшие рабочие, а Бугачевская все время ей старалась подставить ножку. Эта Орлова поступила в кандидаты в партию. Когда Бугачевская начала ее шпынять, она рассердилась и выбросила свой билет. Ее сняли с работы и исключили из партии. СибКК ее восстановил, но она опять отказалась от билета. Потом мы на КК ее исключили совсем.