Йоханна рассмеялась.
– Если это самая серьезная проблема, то могу тебя успокоить: можешь смело говорить Томасу Хаймеру «ты»! У нас в Лауше это сплошь и рядом.
Улицы Лауши в тот день казались оживленнее, чем обычно. Деловитое усердие было связано, однако, не с доставкой стеклянных товаров, а со снегом: перед каждым домом кто-то трудился, расчищая вход. И скоро на узких тротуарах и улицах снежные сугробы громоздились, словно горы сахарной ваты.
Ванда каждый раз проваливалась по щиколотки. Тогда снег засыпался за узкий край ее зашнурованных ботинок и, тая от телесного тепла, стекал, отчего постепенно носки стали мокрыми.
Поднявшись вверх до запертой мастерской, Ванда так устала, что уже мысленно ругала себя и думала, не повернуть ли назад. Она боялась простудиться снова, поэтому повязала голову платком, которым теперь вытирала капли пота, катившиеся по шее. Наконец она небрежно сунула платок в сумку и озабоченно посмотрела в сторону нагорья, как называли верхнюю часть Лауши. Вдруг дальше будет еще хуже? Что, если вокруг дома Хаймеров еще никто не поработал лопатой?
Она понимала, что это все отговорки. Страх перед собственной смелостью! Настоящего жителя Лауши не может смутить небольшой снегопад. И, несмотря на то что колени ее дрожали, девушка продолжила взбираться дальше.
Ванда сотни раз мысленно представляла себе этот момент. Пыталась внутренне подготовиться к волнам чувств, которые станут накатывать на нее. Для себя она решила, что это непременно будет волнующий момент. В конце концов, не зря ведь говорят: кровь не водица, правда? Одно Ванда решила точно: как бы ни прошла первая встреча с отцом, она будет держаться независимо и уверенно. Поэтому на всякий случай она в своих фантазиях проигрывала самые ужасные сценарии: отец захлопнет дверь у нее перед носом, выругает ее или впустит, но станет равнодушно смотреть на гостью, а может, они просто будут молчать от неловкости, потому что у них слишком мало общего. На этот случай Ванда позаботилась и подготовила пару тем для разговора: одна – погода, другая – приближающееся Рождество, ее впечатления от Лауши… Возможно, она переведет разговор на изделия мастерской Хаймеров. Ванда немного удивится, и это должно растопить лед. А если ничего другого не останется, то она всегда сможет спросить о больном деде.
Иногда, в особенно сентиментальные моменты, Ванда представляла, что они оба расплачутся от радости и бросятся друг другу в объятия.
Только на одно Ванда не рассчитывала: что она при виде Томаса Хаймера совершенно ничего не почувствует.