Дверь открыл совершенно незнакомый человек в рабочей робе и полинялых, вытянувшихся на коленях штанах. Он был среднего роста, бледный, с седой щетиной на лице. Его серые глаза на миг вспыхнули при виде Ванды, а потом словно кто-то решительно захлопнул ставни. Теперь они безразлично смотрели из-под косматых бровей, которые сходились у переносицы. Узкие морщины придавали лицу страдальческий вид. Ничего не напоминало в этом состарившемся мужчине болезненного вида того привлекательного, по словам Рут, парня с широкими плечами и смелой улыбкой, в которого она когда-то влюбилась.
Ванда не так давно читала роман о временах Гражданской войны в США. Там главная героиня встретила через много лет отца, которого считала погибшим. Автор описывал этот момент так, словно девушка смотрела на свое отражение. Напрасно Ванда ждала подобного эффекта: в чертах Томаса Хаймера она не заметила ничего знакомого.
Может, перед ней сейчас стоял совсем другой человек? Может, это его брат Михель? Ванда украдкой посмотрела вниз. Мужчина стоял перед ней на обеих ногах, значит… Она едва сдержала нервный смех, когда осознала всю странность ситуации.
– Почему ты так выглядишь? У тебя вши или что?
Томас Хаймер указал на короткую стрижку Ванды. Потом он развернулся и зашаркал обратно в дом. Дверь за собой он оставил открытой, будто говоря: заходи или так оставь, мне все равно.
Ванда, словно оглушенная, последовала за ним по темному коридору, по лестнице вверх и потом на кухню. В этом доме она провела первый год жизни. Но мысль эта не вызвала никакого душевного волнения. Девушка откашлялась, чтобы стряхнуть оцепенение с голосовых связок.
– Я уж думал, что ты вообще не придешь. Болела ведь.
Томас Хаймер опустился на угловую скамью, не предложив ей присесть. Сидя, он наклонился к плите и сдвинул в сторону кастрюлю с дребезжащей крышкой.
– Ева! – крикнул он и потом обратился к Ванде нормальным тоном: – Что ты хочешь?
Ванда заморгала. Застоявшийся воздух комнаты отдавал чем-то очень странным. Она невольно взглянула на единственное окно, перед которым громоздились сугробы, – приток свежего воздуха был просто невозможен.
– А чего я могу хотеть? Вы… хм, то есть… Я хотела навестить тебя, конечно, – ответила она подчеркнуто по-девчоночьи и в тот же момент отругала себя за это. Ее слова звучали очень по-детски, не как у взрослой женщины, которая хотела вернуться к своим корням. Она вдруг присела напротив него.
– Кажется, ты хорошо информирован обо мне, – сказала она с намеком на его фразу. – Я в самом деле болела несколько недель, иначе бы заглянула сюда раньше.