Рихард поцеловал ее в губы.
– И я могу понять их. Ты ведь еще несовершеннолетняя. И мы не женаты даже, иначе это дело выглядело бы совсем иначе…
В мечтах Ванда уже видела качающиеся в неярких солнечных лучах гондолы, как вдруг в голову ей пришла другая мысль:
– А далеко ли расположены Венеция и Генуя друг от друга?
Рихард пожал плечами.
– Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?
– Может, у тебя есть атлас, в котором мы могли бы это посмотреть? – спросила Ванда, заведомо зная ответ.
– Атлас? У меня? Как бы он у меня оказался? Но у твоей тетки он точно есть, Анна когда-то приносила его. Мы хотели узнать, далеко ли до Баварского Леса и до Шварцвальда, где тоже много стеклодувов. Мы собирались посетить их как-нибудь… – отмахнулся он. – Чего только не нафантазируешь во время длинной зимы. Но теперь расскажи, зачем тебе это?
Ванда тут же подавила приступ ревности, возникший после слов Рихарда.
– Ну, если я правильно помню, то Мария должна родить в мае. И вот я спрашиваю себя… Что, если я навещу ее как раз тогда? Если при родах будет помогать какой-нибудь член семьи, против этого ведь никто не станет возражать, правда?
Но и Йоханна, и Рут, и Стивен решительно возразили против этого. Даже Томас Хаймер смотрел на дочь еще мрачнее, чем обычно, когда Ванда рассказала ему о своем плане. Все заявляли, что молодой незамужней девушке не подобает путешествовать в компании мужчины, пусть даже их пути разойдутся сразу после пересечения итальянской границы. Ванда не упоминала, что после визита к Марии хочет приехать в Венецию к Рихарду. Она представляла, как придется самой покупать билет и путешествовать на поезде от Генуи в Венецию, и от этого ей становилось не по себе. О намерении пожениться тоже никто из них не упоминал. Ванда убедила Рихарда, что сообщать такую новость сейчас не стоит. Ее родители еще больше будут беспокоиться о непорочности дочери, если узнают о будущих планах Ванды. Она постоянно повторяла, как ужасно переживает за Марию, чтобы сосредоточить внимание родственников именно на ее желании посетить тетку. Ванду утешало то, что тут и врать-то особо не приходилось.
Провода от почтамта в Зонненберге до квартиры Рут в Нью-Йорке накалялись от телефонных разговоров. Мать уговорить не получалось, поэтому Ванда звонила даже Стивену в кабинет. Когда она услышала его голос, то чуть не разрыдалась. Потом она подробно рассказала, насколько ей жаль, что перед отъездом она его сильно обидела своим детским поведением. Стивену было тяжело ее успокоить. В конце концов Ванда все же смогла изложить ему свою просьбу: не сможет ли он замолвить за нее словечко перед матерью? Ей больше всего на свете хотелось навестить Марию. Стивен ответил, что вполне понимает беспокойство Ванды насчет тетки, но не был уверен, что вправе давать разрешение на такую поездку.