Ванда замялась. Не было времени разбрасываться на мелочи.
– Я еще хочу сказать тебе: я пообещала Марии, что буду заботиться о ее дочке. Рихард и я – мы займемся этим вместе. Я нужна Сильвии. Она такая милашка! Мария говорила, что она похожа на вашу мать… Мама, понимаешь, я не могу вернуться в Нью-Йорк!
Ванда затаила дыхание.
– Да, это… я… понимаю, – ответила Рут с металлическими нотками в голосе. В ту же секунду трубка наполнилась шуршанием и треском. – …все иначе…
Проклятье! Ну почему именно сейчас!
– Что ты сказала, мама? Связь плохая… Мама, мне нужно заканчивать разговор! – кричала Ванда в трубку.
– Я сказала, что если ты не приедешь сама, тогда мне придется собираться в путь!
Связь снова наладилась. И все же Ванда не верила своим ушам. Мать хотела приехать в Лаушу после стольких лет?
– После разговора я тут же подыщу свободную каюту на ближайшем пароходе. Может… и Стивен отправится со мной. Если нет, то поеду одна, – голос Рут прозвучал уже намного увереннее, чем раньше. – Нам, Штайнманнам, нужно держаться вместе, так ведь?
На единственном перроне провинциального вокзала не было видно ни души. Почему же они не едут дальше? Взгляд Ванды упал на вокзальные часы, подвешенные между двумя путями. Уже два часа дня! Если так и дальше пойдет, она попадет домой только ночью.
Наконец поезд дернулся, задрожал и пришел в движение. Еще немного, и Ванда собственноручно стала бы толкать тяжелый, громадный поезд.
После Нюрнберга они останавливались как минимум пять раз. Каждый раз Сильвия просыпалась и начинала плакать от пронзительного визга тормозов. Ванде с трудом удавалось успокоить ребенка. И каждый раз в купе попадал дым от сожженного угля, раздражая нос и глаза. Носовой платок Ванды совсем испачкался, да и она сама выглядела так, словно ночевала на угольном складе.
Девушка с облегчением наблюдала, как уменьшается здание вокзала и потом исчезает из виду.
Наконец-то! Ей очень хотелось домой.
Вскоре после этого открытую местность сменили густые леса. Теперь не видно было ни цветущих роз и лилий, а лишь разнотравье – растения, грациозно покачивавшиеся на ветру. Ванда задумчиво смотрела в окно, как вдруг, к своему удивлению, заметила две громадные сросшиеся пихты.
Сиамские близнецы!
На эти два дерева указал ей Рихард, когда они ехали в Италию и только отправились из Кобурга! «Вот такой должна быть и наша любовь, как эти деревья, которые тесно сплелись корнями и ветвями», – сказал он тогда Ванде. На ее губах заиграла улыбка.
Что скажет ее мать насчет Рихарда? Когда она познакомится с ним ближе, то наверняка простит ему то, что он стеклодув…