– Сударыня, связь есть.
Ванда взяла трубку дрожащими руками. Сначала треск. Потом шипение.
– Hello, it’s Mrs. Miles here[20], – услышала Ванда в трубке холодный знакомый голос!
– Мама!
Ванда быстро сморгнула. Только не заплакать прямо сейчас. Пять минут пролетят так быстро…
– Ванда? – послышался удивленный ответ. – Ты уже вернулась из Италии? Мне казалось, сегодня только…
– Мама, случилось нечто очень ужасное! – тихо начала Ванда. Сердце выскакивало из груди. И прежде чем Рут успела как-то отреагировать, она сказала: – Марии больше нет. Она умерла после рождения дочери. Я держала ее за руку на смертном одре. Она была не одна, понимаешь? Ее похоронили два дня назад. Это было ужасно.
На другом конце провода было слышно, как мать тяжело дышит. Потом послышалось тихое всхлипывание. Ванда даже думать не хотела, какой это для Рут удар – услышать все в одном предложении.
– Сильвия, ее дочка, здорова. Последним желанием Марии было, чтобы я отвезла ее в Лаушу. И я это делаю прямо сейчас. Я в Мюнхене…
Как это ни странно, Ванда не знала, что еще сказать.
– Мама? – прошептала она, когда молчание Рут затянулось. – Ты еще там?
– Да. Я… прости меня, пожалуйста, я… – Послышался звук, словно мать сморкалась, потом она продолжила: – У меня это в голове не укладывается. Ей… она… сильно мучилась?
Ванда закусила губу. Сказать правду или…
– Нет. Она не страдала от боли, – ответила она. – Это была лихорадка, жар, понимаешь?
– Жар?.. Йоханна уже знает?..
Ванда покачала головой, потом сообразила, что мать ее не видит.
– Нет, как бы я ей сообщила? Она будет в шоке, когда я завтра утром приеду с ребенком на руках…
– Я тебя правильно поняла? С тобой сейчас дочка Марии? Ты одна преодолеваешь такое большое расстояние с младенцем… Как… как так получилось, что Франко согласился, чтобы ты взяла с собой его дочь?
– Франко! Его я вообще не видела. Но это долгая история. Мама, не переживай за меня, я справлюсь с этим. Когда я снова окажусь в Лауше, я непременно еще раз позвоню тебе. И напишу обязательно!
Чувство любви и горячей симпатии переполняло душу Ванды. Что бы только она сейчас ни отдала за то, чтобы облегчить боль матери!
Наконец Рут вновь обрела дар речи.
– Веришь или нет, но у меня всю последнюю неделю было такое… странное чувство, когда я думала о Марии. И все же… после рождения… мне тяжело поверить, что она… – всхлипнула мать. – Я рада, что в конце она была не одна. Твое присутствие наверняка ее утешало, – прошептала Рут.
– Ах, мама, в Генуе происходили такие вещи, что… я просто сейчас не могу об этом говорить! Но я постаралась уладить, как смогла, и я…