– Мария? – ресницы Рут беспокойно затрепетали. Накрашенные румянами щеки внезапно побледнели. – Что… что ты ей рассказала?
«Как изменился вдруг голос матери, стал таким дребезжащим! И, кажется, она совершенно забыла о злобе ко мне». В животе у Ванды проснулось странное чувство.
Гарольд снова зашептал:
– Ванда, дорогая, я предлагаю закончить этот разговор. Пойдем танцевать.
Он галантно протянул руку. В его глазах читалась просьба: «Только не надо провоцировать еще больше злости».
Ванда лишь зыркнула на него.
– Ну правда! Я ведь могу попросить ответа на свой вежливый вопрос. Мне уже надоело, что вы все не воспринимаете меня всерьез. Я хоть и молодая, но неглупая!
– Ты, видимо, не знаешь, что родителей не стоит расспрашивать о грехах молодости ни при каких обстоятельствах, – ответил Гарольд.
Его добродушная улыбка вдруг рассердила Ванду. Нигде никого не зацепи, нигде никого не разозли – в этом весь Гарольд! Хоть бы для разнообразия мог встать на ее сторону! Ну и пожалуйста, она сама может всего добиться!
– Грехи молодости… – процедила она сквозь зубы.
– Что за ерунда! – резко рассмеялась Мария. – У нас в Лауше и времени не было для каких-то грехов, мы стали взрослыми быстрее, чем… нам бы того хотелось, не так ли, Рут?
Ванда испуганно заметила, что мать бросила на Марию просто убийственный взгляд.
«Оставь все как есть. Бери Марию под руку и делай вид, что она ничего не говорила», – шептал ей внутренний голос.
«Но почему? – одновременно возмущался другой голос. – Делать так, словно ничего не произошло, значит копировать маму!»
Ванда переводила глаза с матери на тетку. У девушки появилось ощущение, что она одновременно и зритель, и актер в какой-то пьесе, которая вот-вот достигнет кульминации. Все заняли свои места и ждали следующей реплики. От нее? Вдруг ей показалось, что любое слово или жест стали иметь громадное значение.
Почему мать смотрела так, словно ее застали за кражей столового серебра?
Почему Мария выглядела так, словно готова была сквозь землю провалиться?
Она ведь хотела всего лишь отвлечь внимание от неудавшегося танцевального номера…
Отец – пьяница? Никогда и ни за что. Тут попахивало скандалом, и еще каким скандалом!
«…повзрослели быстрее, чем нам того хотелось?»
Ванда медленно, словно кукла на шарнирах, развернулась к Марии. Казалось, она желала продлить этот момент как можно дольше.
– Мария… а может, ты вообще говорила не… о Стивене Майлзе? – Голос девушки прозвучал чуть слышно.
Никто ничего не ответил.
В горле у Ванды встал ком, во рту так пересохло, что язык прилип к нёбу.