- Как же вы их прятали, куда?
- Так вот и прятали, носились, как кошки с котятами, прости господи, с места на место. Там закопаем, там замуруем, а потом выкопаем, размуруем да в другое место тащим. Сами запутались после, где что захоронено. А толку - чуть. Все равно Чека все нашла.
- Считаешь - все?
- Надо думать - все. Что сама Чека не нашла, другие показали. Особливо мать-казначея постаралась. Искать сейчас - дело пропащее. Все рыто-перерыто не по одному разу.
«И она тоже!» - уныло подумал Патраков.
- Кто это - мать-казначея?
- Ну, помощница игуменьи, что хозяйством всем ведает. Елшина, кажись, по фамилии,- сердито ответила Теленкова, но тут же оживилась, заалела старческим, в прожилках, румянцем на выпуклых, яблочком, щеках и, сложив руки на коленях, как перед долгим рассказом, поведала: - Когда Чека к нам пришла и стала у игуменьи ценности требовать, в обители раскол получился. Понимаешь? - округлила она глаза.
- Понимаю,- серьезно подтвердил Патраков.
- Так вот, игуменья все добро прятать велела, говорила, что большевикам ничего отдавать не надо, все равно старая власть придет. Многие держали ее сторону и слушались. А часть была несогласная. Говорили - надо отдать, от греха-де подальше, опять же голодным ребятам помощь. А на икону молиться и без золотого оклада можно. Христос тоже, мол, не любил этого… Заводилой у них, у матушкиных супротивниц, и была эта мать-казначея.
- Такая уж она сознательная?
- Она такая…- иронически протянула Теленкова.- Ей пальца в рот не клади. Ты думаешь, ей добра было не жалко? Еще как жалко-то. Да ведь знала, что все равно заберут его. А она отдаст и на этом выслужится перед новой властью. Может, и настоятельницей поставят. И, что ты думаешь, поставили. Не власть, конечно- архиерей. Опела она ему уши после смерти игуменьи, вот он и благословил казначею на ее место. Пройдоха, прости меня господи. И насчет добра, не думай, маху не даст. Пока одно указывала, другое про себя припрятывала. Да только и это потом нашли.- И она удовлетворенно поджала губы.
- Царских драгоценностей не бывало ли в монастыре?
- Как, поди, не бывало. Да мы, серота, до них не касались. Там свои люди были, доверенные.
- Кто же это?
- Кто их знает. Нам не докладывали. В монастыре закон на этот счет строгий: что кому поручено, то и делай, в чужие дела не суйся. Наше дело маленькое.
- Моя хата с краю? - усмехнулся Патраков.
- С краю, батюшка, с краю…
Отпустив Теленкову, Патраков надолго задумался, потом сложил письмо Корецкого и свои записи в отдельную папку и направился к начальству.