Когда мы спустили на воду первую лодку, она помаленьку стала тонуть.
Мы жутко расстроились. Но Евдокимыч только посмеивался. Он велел положить в лодку камней, чтобы она совсем затонула.
— Ей нужно замокнуть, — сказал Евдокимыч. — А вы думали: тяп-ляп — и поплыли? Пускай полежит недельку на дне.
— А нам что делать? — спросил Батон.
— А вы отдохните.
— А вторую можно начать? — спросил Колька.
— Досок нет, — сказал Евдокимыч. — Вот будет время, съезжу в лесхоз, может, подберу чего. А пока гуляйте.
Но просто так гулять никому не хотелось. Мы так и сказали Ивану Сергеевичу. Или пускай дает нам работу, или пойдем в поход.
— Или в поход? — спросил Иван Сергеевич. — Согласен. Вы уже давно его заслужили. Вот только лодок у нас маловато, нужно еще две.
Пришлось опять идти к Евдокимычу.
— Грабите, — сказал Евдокимыч. — Уговора такого не было.
— А вы знаете, как мы придумали нашу лодку назвать? — спросил Батон.
— Ну?
— «Евдокимыч».
— Это в честь чего?
— Потому что вы у нас главный руководитель.
— Главный-то у вас Иван Сергеевич.
— Это — в школе, а на берегу — вы. Он вроде рядового матроса. Так он нам говорил. А вы — золотые руки.
— Это тоже он говорил?
— Ну да, — сказал Батон.
Батон нахально смотрел в глаза Евдокимычу и плел всякую ерунду насчет того, как хорошо было в школе, когда Евдокимыч был директором.
— Ведь знаю, что врешь, — крякнул Евдокимыч.
Мы все заорали, что не врет. Мы смотрели на Евдокимыча честными глазами и говорили, что таких людей нет на земном шаре.
— Знаю, что врете, — сказал Евдокимыч, — но врете приятно. Берите, вот вам ключ.
Третью лодку мы выпросили у рыбаков.
Недалеко от пирса стояла мачта с голубым флагом. На флаге были нарисованы якорь и буква «К» — «Катамаран», название нашего клуба.
Палаток на берегу уже не было, мы их свернули и забрали с собой.
Мы вышли на трех лодках. Я плыл на передней, самой большой. У меня было четыре гребца и два пассажира — все ребята. Девчонки отвоевали себе целую лодку, а командиром назначили Наташку Кудрову. В эту лодку сел и директор.
— Мы вас обгоним, Мурашов, — сказала Наташка.
— У нас не гонки, а поход, — ответил я, но Наташка не успокоилась.
— Мурашов, почему ты со мной такой грубый?
— Я со всеми грубый.
— А со мной больше всех.
— Значит, заслуживаешь больше всех.
— Знаешь, Мурашов, — сказала Наташка как-то очень грустно, — иногда я тебя просто ненавижу. Если бы ты был получше, я могла бы с тобой дружить.
— А зачем мне это нужно? — спросил я.
— А кого ты на «казанке» катал? — спросила Наташка.
— Никого.
— Не ври.
— Иди тогда всем расскажи!