, русский, грязный, потерявший человеческое достоинство, в то время, когда я правил Шахрисабзом, служил там истребителем саранчи. Сейчас он в должности начальника штаба, занимает высокий пост заместителя командующего отрядами. Он узнал меня. Через его посредство мы доложили высочайшей канцелярии о своем приезде [в Кызыл-типпа] для того, чтобы сам упомянутый господин начальник штаба поехал вместе с моим человеком [в Бухару] и, повидавшись с его /195/ величеством, /
170б/ приехал обратно. Окончив докладную, я упомянутого Мельникова вместе со своим человеком отправил [в Бухару]. Его величество из ласки к гуламам упомянутому Мельникову пожаловал два комплекта одежды, золотой орден, одного коня и одну тысячу тенег.
Упомянутый [Мельников] вернулся довольным. Он восхвалял его величество за его ласку и внимание и выражал свою благодарность, остальные большевики ему позавидовали.
Упомянутый командующий Колузаев был ташкентским евреем, вот уже девять лет, как он находится на службе. Был у них комиссар по имени Степанов 332[441], командующий отрядом. Он был плотником и в крайней нужде бродил по [улицам] Самарканда и Ташкента.
Шмидт 333[442] отличался от их общества. Два-три года тому назад он торговал кошельками в [куполе] Гаукушан в Бухаре. Потом он поехал в Москву. За то, что он учился в русской школе, его прозвали Данишмандом. Недавно он приехал из Москвы и ныне находится среди этих большевиков как близкий к нам человек. Поэтому большевики его считают своим ученым и считают необходимым оказывать ему почести.
Остальные большевики выглядели приниженней и несчастней их. На их грязных лицах не заметны были человеческие черты; они находились в полном изнеможении, в бедственном состоянии и напоминали скорей животных /171а/.
Наши мимолетные друзья Колузаев, Домогат[ский], Мельников и Степанов каждый день навещали нас, стали нашими собеседниками, вместе кушали и вели оживленные разговоры. Но относительно перемирия они никаких речей не заводили. Считая Домогат[ского] лучше других и толковей, я решил поближе познакомиться с /196/ ним, приглашая к себе и расспрашивая его о истории. Каждый старался доказать свою правоту. Он выражал свою симпатию ко мне и не избегал беседовать [со мной]. Каждый вечер после ужина [приходил] Колузаев и [тоже] свел знакомство с нами. Оаэкая>{5} нас рядом с собой на почетное место, он ставил перед нами фарфоровые чашки и тарелки полные кишмиша, награбленные в Хатырчи, подавал шурпу, в которой было много мяса.
Пригласив к обеду Введенского, Мирбаба мирахура, Хайдар-ходжу, мы привели и Тагай-бек бия дадхо, правителя Кермине, попавшего к ним в плен. Поев досыта, каждый из нас опять уходил в свой отдельный вагон. Все вагоны были полны имущества. /