— И, наконец, последний случай, зачастую вытекающий из предыдущего. Продолжения возникают тогда, когда автору удается создать цельный, убедительный и сложный мир — но один-единственный раз. Как правило, такая вещь пишется, как независимое, сюжетно замкнутое одиночное произведение, в котором каждое слово, каждый символ имеют свое собственное место, даже при том, что созданный автором мир может быть и не проработан полностью — «Довольно с вас. У вас воображенье в минуту дорисует остальное!» — и каждый читатель достраивает силуэтный набросок так, как это удобно ему, тем самым принимая участие в со-творчестве.
Вещь выходит в свет, оценивается по заслугам и приобретает известность, по праву занимая свое место в «лавке миров». И тут выясняется, что создать иной, но такой же убедительный мир, автор почему-то не способен. Может быть потому, как писал еще Лев Шестов, что творчество — процесс настолько болезненный, что творец, щадя себя, часто предпочитает использовать еще и еще раз уже наработанное, а мы, люди со стороны, не слишком задумываясь о причинах такого «возвращения на круги своя», называем это верностью теме или творческому приему. В случае с НФ-миром развитие сюжетов с продолжением может произойти следующим образом:
И когда такой автор начинает свой мир разрабатывать, уточнять, созданный мир обогащается множеством достоверных и убедительных деталей, за счет которых утрачивается достоверность и убедительность целого. Вот этот-то процесс и можно проследить на примере трех вещей Майка Коннера — «Собака-поводырь», «Загадочное место» и «К востоку от Луны».
Вся трилогия написана от лица одного и того же человека, которому автор в первой части демонстративно не дает никакого имени (а имя, как известно, свойство сакральное), оставляя лишь функцию — «собака-поводырь». Кстати, отмечу тут же, что в первой повести и народу — «чужакам», среди которых живет герой, тоже не дается никакого названия — «Они» и все, а земные имена, которыми награждает герой своих клиентов, достаточно условны. Условны и описания неземного ландшафта — «Дерево», где происходят события, представить себе очень сложно — город? гигантское растение? И студия слепого иномирянина Генри, и его профессия — он художник, знаменитый художник, — тоже описаны достаточно условно, и, в результате, перед нами разворачивается не повесть, но притча. О доброте и взаимопонимании, о свободе и об обязанности. И о том, что этические критерии сопоставимы у разных цивилизаций. И о том, что коллективизм, чувство сопричастности к общему делу — огромный дар, но способность противостоять и тому и другому — такой же дар. В результате мы видим хорошего человека — или даже двух хороших людей, считая иномирянина Генри, — загнанных в безвыходную ловушку обстоятельств, двух сиамских близнецов, которые не могут существовать порознь, но один все же остается в живых лишь потому, что находится еще один брат, способный понять и принять его, пусть даже брат этот иной плоти и крови. Достаточно для хорошей повести? Вроде бы да.