Всем сердцем Дрю ненавидел это выражение. Но опять не нашел что сказать.
– Но это не про вас, – добавил Танду. – Вам выпало больше испытаний, чем вы могли выдержать. Вы очень сильный, но не настолько, мистер Дрю.
В его груди потяжелело. Горло перекрыло от этих слов. В глазах появилось странное покалывание, будто у него началась аллергия на запах экзотических цветов.
Без всякого предупреждения он вернулся в прошлое.
Ему снова семнадцать лет. Он стоит у дверей своего дома. Середина ночи. Он надел только штаны от пижамы, поэтому стоял с голой грудью и босиком. Он усиленно моргал, стараясь отогнать сон и понять, о чем толкует ему незнакомец в дверях его дома.
Полицейский сказал:
– Мне очень жаль, сынок.
И в этот момент Дрю осознал, что перестал быть сыном.
Дрю тряхнул головой и яростно посмотрел на Танду.
– Вы исцелитесь, – сказал Танду, ничуть не испугавшись его взгляда. Это было похоже на приказ. – Вы исцелитесь.
Внезапно Танду снова стал самим собой – доброжелательная улыбка, белоснежные зубы, выгодно выделявшиеся на фоне его золотисто-коричневого загара. В его глазах читались нежность и доброта.
– Поешьте, а потом поплавайте. Дождитесь заката.
И он ушел.
– О чем это он? – спросила Бекки.
– Понятия не имею, – ответил Дрю. Его голос звучал необычно, приглушенно и хрипло. – Этот парень жутко странный.
Бекки посмотрела на него, будто знала, что Дрю кривит душой. Когда он стал таким лгуном? Пора прекращать это. Дрю налил вина в оба бокала и один протянул ей.
– Ну, я уже выбрал место для беседки. И собираюсь пойти туда. – Но он не сдвинулся с места.
– Неужели? – удивилась Бекки.
– Неужели что? Я уже выбрал подходящее место?
– Неужели тебе разбили сердце? – обеспокоенно спросила она.
Внезапно он почувствовал свое одиночество и всю тяжесть забот. Казалось, он готов выложить всю свою суть перед ней. Он зачарованно смотрел в полные любви и теплоты глаза.
«Ты исцелишься».
В ее глазах читалось приглашение, и он отшатнулся от него. Он был самым прагматичным человеком на земле. Он не попадет под чары этого пляжа, слов Танду или этой женщины.
«Пока нет», – весело сообщил ему внутренний голос.
«Никогда», – мысленно ответил он внутреннему голосу, без намека на веселье. Он никогда не прикоснется к еде, которая может его ослабить.
Никакого вина.
– Я нравлюсь людям, – сказал Дрю с долей высокомерия.
Бекки наклонилась к нему.
– Я ухожу, – сказал Дрю, но вновь не сдвинулся с места.
Казалось, она хотела с этим поспорить, но бросила взгляд на его лицо и решила переключить внимание на курицу.
– Она подгорела? – спросила Бекки, ткнув пальцем в нее.