У нее по-прежнему чувства к мужу.
«Лишь дружеские», – напомнила она себе. Хотя это и не важно. В первую очередь ей было просто обидно. Она открылась ему, рассказала многое из того, чем не собиралась делиться, а он продолжал избегать говорить с ней начистоту.
– Я хочу рассказать тебе. Действительно хочу. Просто это тяжело, – убеждал Джордан.
Брови Милы вопросительно поползли вверх.
– Почему?
Вздохнув, он отпер дверь и пропустил ее вперед. В прихожей она сняла пальто и, повесив его, выжидающе посмотрела на него.
Избавившись от пальто, Джордан потер подбородок. Мила вновь обхватила себя руками.
– Мне нужно справиться со многим. С тех пор как я вернулся после смерти отца, мне трудно облечь мысли в слова. Вот и все.
Услышав признание, она тем не менее не позволила себе смягчиться по отношению к нему.
– Джордан, нам обоим пришлось несладко.
Сказанное дальше Мила вынашивала уже давно. – Не пытайся обвинять меня в том, что я отталкиваю тех, к кому небезразлична, сам ты поступаешь не лучше.
«Она права», – решил Джордан, даже несмотря на то, что в данный момент предпочел бы прежнюю Милу. Ту, которая бы уступила, не стала настаивать на своем. Несколькими часами ранее он думал, насколько ему нравится новая Мила, однако не мог менять свое мнение просто потому, что ему неудобно. Особенно когда его жена действительно права.
– Хорошо, давай поговорим. – Джордан не знал, с чего, собственно, начать подобный разговор. – Но сначала позволь мне переодеться.
Он не хотел общаться в смокинге, кроме того, эта передышка помогла бы ему собраться с мыслями. Мила кивнула. Он двинулся в свою спальню, на ходу расстегивая рубашку.
«В этой комнате все на своих местах, – думал Джордан, натягивая вылинявшие джинсы и футболку. – Стены голубого цвета, выкрашены еще при матери». Когда он был совсем маленьким. В конце болезни она стала слишком слаба, чтобы покидать постель.
Воспоминания со временем выцвели, но Джордан помнил, как она радовалась каждой минуте, которую они проводили вместе. Он играл во дворе, потом окликал маму, чтобы показать ей нечто, что могло привести в восторг лишь четырехлетнего ребенка. Она часто сидела на стуле около двери, подбадривала его, говорила, как счастлива.
Даже когда отец перестал составлять ей компанию. Даже когда она стала хрупкой, еще более бледной и изможденной. Тогда отец не оставлял ее ни на минуту.
Почему он задумался об этом теперь? Зачем поднимать со дна эти тяжелые мысли. Это лишь напоминало о сложных отношениях с отцом и усиливало чувство вины.
Джордан призвал себя к порядку. Если сейчас он не соберется, их с Милой разговор не приведет ни к чему хорошему.