, да-да, именно в такой свободе, заставило меня отказаться от создания семьи. Смогу ли я теперь воспитать достойного сына или достойную дочь? Мне бы хотелось, чтобы мои дети никогда не совершали подлых поступков и всегда стремились к добру. Но что я могу им дать? Если человек-подлец учит другого человека нравственности и призывает его быть совестливым, благородным, не научит ли он его лютому лицемерию?
В тюремной камере мне довелось услышать мнение и о том, что подлость – это сила, и ничего страшного, если иногда приходится подличать, ведь нужно же уметь как-то жить и для себя, а не для кого-то. Я не стал тогда спорить с автором такой идеи, в тюрьме лучше вообще в такие дискуссии не встревать, можешь ляпнуть что ни попадя, а потом попробуй, отмойся.
Что же меня толкнуло на этот поступок… Стоп! Не поступок это, по крайней мере – проступок. И снова ты пытаешься обмануть себя: не проступок, а преступление! Вася, не ищи пристойных синонимов, ты был подлецом и останешься им теперь уже до сдоху. Ты трус и слабак. Сильный и смелый человек перенесёт все тяготы, все лишения, всё стерпит, а слабый и трусливый совершит подлость.
Подлец – это влюблённый в себя человек. Любить другого человека – великое душевное качество. Любить безраздельно только себя – великая подлость. Никто не имеет права любить себя одного, ибо это не любовь вовсе, а притворство, приспособленчество, это суррогат любви, замешанный на жалости к себе. Велик и свят тот, кто жалеет ближнего и отдаёт ему свою любовь; мерзок и бесконечно подл тот, кто отбирает чью-то радость и счастье, добиваясь за его счёт своего комфорта…».
40
– Ну, что Шура, – щёлкнул пальцами Василий, – от судьбы не уйдёшь, давай колись, что ты там натворил в своей жизни!
Черноудин неожиданно вздрогнул и побледнел. Мария, прикрыв ладонью губы, незаметно улыбнулась. «Ой, Саша, – мысленно произнесла она, – видимо, что-то серьёзное скрываешь. Отчего так напрягся и испугался?».
Александр, с трудом совладав со смятением, хриплым голосом попросил воды. Василий с удивлением с минуту смотрел на него, затем спросил:
– Что это с тобой? Тебе плохо, что ли?
– Нет-нет, – замотал головой Черноудин, – что-то подташнивает, наверное, от голода.
– На, вот лопушка проглоти, – предложила Галина, – у меня осталось, полегчает.
Черноудин не стал отказываться, протянул руку и отправил в рот угощение от Галины.
– Спасибо, Галя! – сказал он, жуя. – Действительно легчает. Сейчас, ребята, сейчас начну свой рассказ, простите ради бога.
– Тебя легче убить, чем прокормить! – загоготал Веня.