дом?
– Детка. Сейчас бессмысленно все это ворошить, – обращается к ней мама, которая по-прежнему стоит в дверном проеме.
Наташа открывает рот, собираясь что-то сказать, но тут же закрывает его снова. Я вижу, как она пытается остыть.
– Хорошо, мам, – только и произносит она. Интересно, сколько раз она вот так уступала?
Я думаю, что этим все и закончится, но не тут-то было.
– Ну уж нет, – говорит ее отец. – Ну уж нет. Я хочу услышать, что она скажет.
Он расставляет ноги шире и скрещивает руки на груди.
Наташа делает в точности то же, и так они стоят друг против друга.
Я МОГЛА БЫ ВСЕ замять ради мамы, как всегда. Не далее чем накануне вечером она сказала, что нам четверым надо держаться вместе. «Сначала будет непросто» – вот что она сказала. Мы поживем с бабушкой – ее матерью, пока не накопим достаточно денег на аренду собственного жилья. «Никогда бы не подумала, что докачусь до этого», – заявила мама, перед тем как отправиться спать.
Я могла бы отпустить ситуацию, если бы не познакомилась с Даниэлем. Из-за него список того, что я сегодня потеряю, увеличился на один очень значимый пункт. Я отпустила бы ситуацию, если бы мой отец снова не заговорил с этим наигранным ямайским акцентом. Очередное притворство. Послушать его – так можно подумать, что он и не уезжал с Ямайки, не было никаких девяти лет в Штатах. Он действительно считает нашу жизнь иллюзией. Я устала от его притворства.
– Я слышала, что ты сказал маме после той пьесы. Ты сказал, что больше всего сожалеешь о нашем появлении на свет.
Он словно оседает, сердитая маска исчезает с его лица. Не понимаю, что за эмоция появляется взамен, но она кажется искренней. Наконец-то. Хоть что-то настоящее.
Он собирается ответить, но я еще не закончила.
– Мне жаль, что жизнь не дала тебе все, о чем ты мечтал.
Произнося это, я осознаю, что мне правда жаль. Теперь я знаю, что такое разочарование. И понимаю, что оно может быть длиною в жизнь.
– Я не всерьез, Таша. Просто разговор. Просто…
Жестом обрываю оправдания. Не это мне от него нужно.
– Я хочу, чтобы ты знал, что твоя игра была потрясающей. Просто невероятной. Выдающейся.
Вижу в его глазах слезы. Не уверена, что именно их вызвало – мои слова, раскаяние или что-то еще.
– Может, ты прав, – продолжаю я. – Может, ты не создан быть отцом. Может, ты и впрямь чувствуешь себя обманутым.
Он качает головой:
– То был просто разговор, Таша. Я совсем не это хотел сказать.
Но разумеется, он хотел сказать именно это. И не хотел. И то и другое. Одновременно.
– Неважно, всерьез ты это сказал или нет. Ты живешь именно этой жизнью. Она не временная, не выдуманная, и второго шанса у тебя не будет.