— Ох, — сказала девушка. — Как я волнуюсь, если бы ты только знал.
Тетя Маша вся подалась вперед и, кажется, перестала дышать; она даже стала на цыпочки, чтобы он ее скорее заметил. И пианист наконец ее заметил.
— А… — сказал он удивленно. — Вы еще все тут, оказывается! А я думал, вы уже на пенсии… — Он слегка пожал плечами.
— Господи, какой взрослый стал! Семь годиков было, когда пришел первый раз в шубке своей беленькой… — Тетя Маша перевела дыхание.
— Идем наверх, — сказал пианист, не глядя на нее, и взял девушку за плечо. — Можно войти в класс во время урока, это ничего. Он меня хорошо знает. И все устроится, вот увидишь.
— Как сейчас помню, в шубке беленькой… — повторила тетя Маша беззвучно и счастливо и опустилась на стул.
Пианист, не оборачиваясь, уже шел к лестнице.
Девушка на секунду задержалась, я увидела ее лицо, встревоженное, недоумевающее…
Потом она отвернулась. И я тоже отошла от вешалки.
На тетю Машу я старалась не смотреть. Не могла посмотреть на нее, и все тут.
На площадке девушка остановилась.
— Я пойду одна, — сказала она. — Уйди, пожалуйста.
— Ты что? — Пианист удивленно взглянул на нее.
— Пожалуйста, уйди. Я одна пойду.
— Да что это тебе в голову взбрело? Не понимаю…
— Послушай… — Подбородок у девушки побелел. — Ты никогда ничего не хотел понять, если чувствовал, что тебе это помешает. Господи, у меня все в душе перевернулось…
— Что за глупости ты мелешь?! — Пианист взял ее за руку. — Пошли, потом разберемся.
— Никуда я с тобой не пойду, — с силой сказала девушка и отняла руку. — И не надо мне твоей помощи. Не надо! Пойми, наконец.
— Истеричка, — сказал пианист тихо. — Еще пожалеешь.
Он повернулся, побежал вниз по лестнице и рывком схватил свое замшевое пальто, по-прежнему лежавшее на барьере. Я услыхала, как громко хлопнула дверь.
Когда я спустилась вниз, тетя Маша сидела там, где сидела раньше, и все так же вязала носок. Лицо ее было спокойным; такие каменно-спокойные лица можно увидеть у русских женщин в трудный час.
Стоя у окна, я смотрела в пустынный переулок. Прошло минут десять, и со второго этажа в вестибюль спустилась девушка. Тетя Маша подала ей пальто.
— Володя очень торопился… — сказала девушка, не смотря тете Маше в глаза. — Он просил вам передать, что завтра уезжает на гастроли. Когда он вернется, он обязательно зайдет в школу.
— Спасибо, дочка, — сказала тетя Маша тихо.
Она вдруг осторожно подняла руку и прижала ее к левому боку. Что-то в ее лице неуловимо изменилось, и я поняла, что ее опять схватило. В третий раз, и крепко. Так крепко, что щеки у нее стали серыми.