Но в то же время она ехала в страшное и опасное место. Даже заведующая райздравом, которая, отчаявшись, молила бога, чтоб он послал ей хоть какого-нибудь инвалида-фельдшера для постоянной работы в Криницах, и которая полчаса подряд целовала Наталью Петровну от радости, когда узнала, что она настоящий врач с дипломом и приехала в такое время по собственному желанию, — даже эта женщина, увидев ребенка, стала отговаривать её и предложила остаться в райцентре или поехать в деревню побогаче.
— Кто сам не видел, тому трудно представить, как она работала в ту первую зиму, как ей тяжело было, — говорил Данила Платонович.
Лемяшевич мог представить, он партизанил и видел потом жизнь в освобожденных районах.
Пока сыпняк не распространился, надо было срочно изолировать всех больных и сделать в хатах дезинфекцию. Довоенное здание сгорело, и больницу устроили в доме предателя старосты. Само собой понятно, что ни кроватей, ни постельного белья не было. Больные лежали вповалку на застланной кое-какими простынями соломе, которую тоже нелегко было достать. Не хватало посуды для кухни, — в то время самый обыкновенный стакан был редкостью, а тарелка и чугун ценились дороже любых сокровищ. Понятно, что в такую больницу даже сознательные люди, понимающие опасность эпидемии, не желали отдавать своих заболевших близких, скрывали их дома. Врачу приходилось ходить по хатам, отыскивать и забирать их—часто со скандалом, прибегая к помощи председателя сельсовета. Нередко на голову Натальи Петровны обрушивались проклятия.
Одна женщина, когда забрали её сына, в отчаянии крикнула:
— Чтоб твое дитя завтра легло на его место!
Наталья Петровна в ужасе отшатнулась и нетвердым шагом вышла из хаты. Санитарки испугались за нее: она побледнела как мертвец, а потом весь день чувствовала себя больной.
Она работала с рассвета до поздней ночи. Помимо своих прямых обязанностей — принимать, осматривать, лечить больных, ей приходилось заниматься бесконечным количеством дел, какими, вероятно, никогда не занимался ни один врач. Кроме тифозных, немало было и других больных: инвалидов войны, искалеченных, простуженных, обмороженных (зима стояла суровая, а одежда у людей прохудилась). Этих больных она принимала в комнатке сельсовета, в другом конце деревни, а потом спешила в больницу к тифозным — и не только делала обход, а одновременно выполняла обязанности санитарки, сестры, повара. Бывало, когда кончалось топливо, она, собрав персонал больницы, шла вместе со всеми в лес и на саночках, а то и просто волоком доставляла дрова. Она следила, как работают бани, в которых производили дезинфекцию, и опять-таки не только следила, а работала там сама с санитарками, по большей части мобилизованными на это дело, так как добровольно почти никто не шел.