– Он уехал?
– Нет, еще два дня у меня под окнами ошивался, но с тем же результатом.
– Да уж! Характер у тебя явно не мамин, – покачала головой я. – Ты бы вены резать не стала. Видимо, папин.
– Если бы! – вздохнула Настя. – Дедушкин. И, как говорит бабушка, в наихудшем его варианте.
– А кто у нас был дедушка?
– Почему «был»? Он и сейчас жив. Как и бабушка. А был он заместителем командующего округом. Военным, естественно.
Рот у меня открылся самопроизвольно, и, справившись с удивлением, я уточнила:
– И, конечно же, генерал?
– Да, генерал-майор. Когда мама с папой поженились, дедушка был еще подполковником, а потом связь была потеряна. Это выяснилось, когда мы с Лешей к ним полетели, чтобы наконец-то познакомиться.
– И как товарищ генерал воспринял то, что муж тебя настолько старше? – с интересом спросила я.
– Леша тогда еще был только женихом. А приняли его в штыки! Там такие бои разворачивались! – вздохнула Настя. – Дед только что с шашкой наголо на него в атаку не шел. Говорил мне, что в Екатеринбурге полно молодых, холостых офицеров. Что, если потребуется, он смотр устроит и мне останется только пальцем показать на того, кто понравился. А Леша ему в ответ, что по количеству подчиненных его комбинат на дивизию вполне потянет, а раз он там главный, то звание у него такое же, как и у деда! И вопросы он решает ничуть не менее важные, чем командир дивизии. Поэтому он ничем не хуже любого военного и вполне достоин такой жены, как я. И убедил все-таки. С тех пор каждый год или мы к ним летаем, или они к нам. Они все настаивают, чтобы нам съехаться и всем вместе жить, но они к Екатеринбургу прикипели, а стариков с места трогать нельзя, они это плохо переносят, а Лешу здесь работа держит. Дедушка хочет, чтобы Илюша в кадетское училище поступил, военным стал, династию продолжил, а Леша сопротивляется.
– А сам Илья?
– Ну-у-у, для него прадед – он его дедом зовет – это икона. Только что не молится, а, когда на его парадный китель смотрит, глаза ярче, чем награды горят. И все про армию просит рассказать, а дед и рад. Для сына самая большая радость – вместе с дедом ордена и медали чистить. Мы один раз в мае к ним приехали, так Илюша с ним во время военного парада на трибуне стоял и горд был так, словно сам генерал.
– Ну ладно, это дело будущего, а тогда чем все закончилось? Алексей Ильич уехал и…
– Ко мне в тот же вечер баба Аня пришла, а потом каждый день ходила. Все просила меня, чтобы я с Лешей хоть поговорила. Рассказывала, как он переживает и раскаивается. Что жизнь его уже и так наказала: женился по глупости на редкостной стерве, которая и ее до внуков не допускала, и его чуть до смерти не довела, а потом до нитки обобрала. Что он про мамину попытку самоубийства не знал. Что хочет мне хоть чем-то помочь, чтобы вину свою искупить. Уговаривала меня не уезжать – к чужим ведь еду. Неизвестно, как меня там примут – я же их в глаза никогда не видела. Продам дом, а, если не приживусь там, куда возвращаться-то буду? Ведь тогда мне придется там скрепя сердце жить. Короче, умолила она меня с Лешей поговорить. Долго мы с ним тогда разговаривали, всю свою жизнь он мне выложил. Жалко мне его стало: один раз ошибся, а потом столько лет за это расплачивался. Ну, я ему тоже о себе рассказала. Он даже плакал, когда я про маму говорила. Вот он мне и предложил дом в Подлесном не продавать – за ним баба Аня присматривать будет, а самой в Тарасов перебраться, где он мне и с жильем, и с работой поможет. Подумала я, подумала и согласилась. А вот когда он сразу предложил на мое имя квартиру купить, отказалась наотрез – не заслужил он, чтобы я от него такие дорогие подарки принимала. Тогда он мне квартиру пробил в общежитии семейном: комната двенадцать метров и крошечные кухня с санузлом, и работу нашел – в архиве с бумажками возиться. Да и правильно – чего я умела? И куда сама могла бы устроиться с моим аттестатом?