– А без этого никак? – с надеждой спросила Настя.
– Это твой муж, это судьба вашей семьи, тебе и решать, – развела руками я.
Настя вздохнула, укоризненно посмотрела на Дарью Михайловну, до которой, кажется, только сейчас дошло, что выпендрилась она совершенно не по делу. Под взглядом хозяйки она притихла, прижала уши и опасливо смотрела на нее, ожидая, что будет. А Настя позвонила мужу и, стараясь быть максимально дипломатичной, описала ситуацию. Не знаю, что Шестопалов говорил жене, но, когда она явно по его просьбе отдала телефон домработнице, он орал на нее так, что даже я разбирала отдельные слова, большей частью малоприятные, хотя мата там и не было. Дарья Михайловна пыталась что-то ответить, но дальше междометий дело не шло – он ей не дал и слова сказать. Но вот она вернула телефон Насте и зарыдала. Она так самозабвенно рыдала, что вид этой плачущей медведицы был способен растопить даже каменное сердце, и мне стало ее жалко – черт побери, ну, не для себя же она в самом деле старалась? Я уже сама не рада была, что так напирала на то, что она в моей сумке копалась. Можно подумать, что я в аналогичной ситуации поступила бы по-другому. Я подошла к ней и тихонько, чтобы не мешать Насте говорить с мужем, начала ее утешать – она ведь за свою преданность этой семье пострадала:
– Ну, не надо! Вы на Алексея Ильича не обижайтесь – речь ведь о его жизни и чести идет. Он месяц на одних нервах продержался, вот и сорвался – не железный же он.
– Он сказал, что я их опозорила, – заливалась слезами домработница. – А я ведь как лучше хотела. Я же о них забочусь, не о себе! Как о родных забочусь! Вот уйду я от них, и пусть живут как знают! И вам, между прочим, можно сказать, жизнь спасла – а ну как прихватили бы вас по дороге?
– Ну, успокойтесь! Не обращайте внимания! Сейчас все на нервах! Пошумел Алексей Ильич и уже забыл об этом, вот и вы забудьте! Мало ли что между близкими людьми бывает? Поссорятся и тут же помирятся! – уговаривала ее я.
Домработница хлюпала носом уже не так активно и уже совсем было стихла, когда Настя, отключив телефон, сообщила:
– Леша обещал, что сам Дмитрию Васильевичу и Егору позвонит и скажет, чтобы они срочно сюда приехали, потому что машину к дальней дороге подготовить нужно.
– Ой, Дима меня убьет! – с новой силой принялась рыдать Дарья Михайловна. – Ильич ему небось тоже скажет, что я вас опозорила!
– Ничего он ему не скажет! – твердо заявила Настя. – Я ему сама кое-что сказала! И он просил передать вам, что он зря погорячился и прощения просит.
– Правда, что ли? – настороженно посмотрела на нее домработница.